Отказавшись от предложенной хозяином "гаваны", он вынул из кармана и раскурил очень крепкую сигару. Жерардина задымила сигаретой.
- Прямо с утра займись нашим другом Жилем,- сказал сыну Плантель.
Тут ведь есть еще одно обстоятельство: Жиль плохо одет. Они стыдились его черного шевиотового пиджака с чужого плеча, длинного почти как сюртук. И его смущения в те минуты, когда широкомордый метрдотель подавал ему незнакомые кушанья. Все они заметили! Шпионили за ним! Прятали в глазах улыбку! Молча перебрасывались насмешливыми, взглядами!
Его, видите ли, намерены приодеть! Что он сам думает- это неважно. Затем его водворят в дом на набережной Урсулинок. Они даже не удосужились рассказать, что представляет собой эта его тетка, с которой, согласно завещанию, ему отныне придется делить кров.
Выбрав подходящий момент, Плантель отвел Жиля в угол курительной. Жилю уже было нехорошо. Голова у него кружилась. Тем не менее подробности он запомнил.
- Скажите, друг мой, как вы очутились у Армандины? Вы же не знакомы с нею.
Жиль не лгал еще ни разу в жизни.
- Она сама узнала меня, когда я выходил с кладбища.
- Как она могла вас узнать, если никогда не видела?
- Я похож на отца и на дядю.
- Во-первых, она не знала вашего отца, потому что всего лет пять-шесть как приехала в Ла-Рошель. Что касается вашего дяди, я покажу вам его фотографию. Вы нисколько на него не похожи. Впрочем, я понимаю... Позже я вам объясню. Видите ли, мой юный друг, вам следует остерегаться Бабена и вообще всех, кто...
Пока они говорили, Бабен издали наблюдал за ними, словно понимая каждое их слово.
- Я полагаю, месье, сегодня мне лучше возвратиться в гостиницу, где я оставил вещи.
Жилю хотелось увидать Жажа, вернуться в свою комнатушку.
- Вещи уже здесь. Я послал за ними слугу.
На стенах висели огромные портреты людей в старинных нарядах, и один из них, нечто вроде мушкетера, следил глазами за Жилем, куда бы тот ни шел. Прямо наваждение!
- Выпейте-ка рюмочку этого старого коньяку. Он вас подкрепит, а утром...
При мысли о том, что он проведет ночь в чужом доме, где каждый закоулок дышит издевательской враждебностью, Жиль так перепугался, что покорно выпил.
Тут глаза у него полезли на лоб. Он понял, что это катастрофа. К глотке его подкатил ком. Он не успел выйти, рыдания перехватили ему горло, и его вырвало йа великолепный персидский ковер.
- Зачем вы напоили его, Плантель! - вздохнула Жерардина.- Бедный мальчик!
Жиль видел все как в тумане-в глазах у него стояли слезы. Кто-то держал его за плечи.
- Воды, Жан!