За три года дружбы с Ноэлом она столько раз притворялась, что ей ничего не нужно, кроме того, что он ей уже давал. Уговаривала себя, что хотеть чего-то и нуждаться в чем-то – это разные вещи…
– Мне нужно, чтобы ты был моим человеком, – призналась Мэгс. – Нужно видеть тебя. Слышать твой голос. Нужно, чтобы ты оставался жив. И чтобы перестал целовать других людей просто потому, что они оказались рядом с тобой во время обратного отсчета.
Ноэл рассмеялся.
– А еще – чтобы ты надо мной не смеялся, – добавила Мэгс.
Он снова наклонил голову и посмотрел на нее.
– Нет, это тебе не нужно.
Она поцеловала его в подбородок, не размыкая губ.
– Ты можешь получить все это, – произнес он осторожно. – Всего меня, без остатка. Если хочешь.
– Я всегда тебя хотела, – ответила она, цепенея от того, насколько это было правдой.
Ноэл наклонился, чтобы поцеловать ее, а она прижала лоб к его губам.
Они молчали.
Было холодно.
– С годовщиной, Мэгс.
– С Новым годом, Ноэл.
В саду кто-то был.
– Даниэль, – сказала Миранда. – Там Санта-Клаус. Он заглядывает к нам в окно.
– Это невозможно, – ответил Даниэль, даже не посмотрев. – Мы уже получили подарки. К тому же Санты не существует.
Они сидели под рождественской елью в доме Ханивеллов. Им было по одиннадцать лет. Под елкой как раз хватало места, чтобы сидеть, поджав ноги. Даниэль запускал поезд вокруг дерева – то вперед, то назад. Миранда разглядывала свой лучший подарок: ножницы с позолоченными ручками в виде журавля и лезвиями в форме клюва. Щелк, щелк – срезала она одну за другой хрупкие иголочки с ветки над головой. Запах хвои. Дождь из маленьких зеленых иголок. В саду, наверное, очень холодно. На окнах сверкает изморозь. Уже давно пора спать. Если это не Санта-Клаус, то, возможно, это вор, который пришел украсть чьи-нибудь драгоценности. Или убийца с топором.
Или, что куда более вероятно, один из сотен дядьев и двоюродных братьев Даниэля. Во-первых, потому, что у человека за окном не было бороды, а выражение лица казалось совсем не таким веселым, как у Санта-Клауса. Да и глаза, хотя их было не очень хорошо видно из-за темноты и изморози, несомненно, принадлежали кому-то из Ханивеллов. В комнате было полно взрослых Ханивеллов, болтающих обо всем, о чем обычно разговаривают Ханивеллы. Обо всем подряд: о лошадях и домах, о Боге и строительстве, о студиях загара и, конечно, о театре. Всегда о театре. Ханивеллы любили поговорить. Когда у них заканчивались темы, они начинали играть. Весь мир – театр.
Ханивелла редко увидишь в одиночестве. Они всегда в связке, как бананы. Не шпионы-одиночки, а целые батальоны. И хотя Миранда обожала золотисто-рыжие волосы Ханивеллов, их преувеличенную, экспрессивную манеру одеваться, репертуар шуток и секретов, стихов и разной чепухи, иногда ей хотелось сбежать. Ведь Ханивеллы требовали, чтобы ты непременно участвовал. Они задавали вопросы до тех пор, пока у собеседника не пересыхало горло.