Она была так одинока, так храбра и напугана, и так прекрасна. Сердце Мечтателя, которое билось в такт с каждым движением Земли – с тех пор, как он впервые ощутил ее движение, – застучало в другом регистре, таком же сладостном для его крови, как птичье пение для его слуха, и ему это нравилось.
Она не была его созданием. Он сотворил все вариации оттенков зеленого и вынес их с собой из снов. Он дал миру бури, и берега рек, и пчел. Но фигура этой девушки, яростный блеск ее глаз и сокровища души и ума – их еще предстояло открыть в ней – были созданы не им. Мечтатели были богами всего на свете, но не человечества. Они сделали все, кроме этих амбициозных существ, которые сделали себя сами.
К лучшему это было или к худшему?
Он был богом приливов и трепещущих крыльев, когтей и жемчуга. Она была богиней… себя. И он не мог отвести от нее взгляд.
* * *
Нив прошла все этапы обычного дня: город, ряд девушек с пяльцами, крошечные стежки на алтарной ткани для каких-то далеких соборов, которые она даже не могла себе представить. Все было, как прежде, но что-то изменилось.
Она положила миниатюру Спира в один карман фартука, а драгоценного жука – в другой. В один карман – можете догадаться, в который? – ее рука проскальзывала снова и снова, и каждый раз щеки девушки вспыхивали от того, что первый хороший сюрприз ей не приснился.
Она пыталась не гадать о том, что же все это значит, а воспринимать как историю из книги, где логика не может найти твердую почву под ногами. Но это было нелегко.
Кто?
Весь день за каждым ее словом таилось вот это. А когда она молчала – то есть большую часть времени, – то мысленно вопрошала: «Кто?»
– Ну что? – Леди Дремота хотела знать. – Ты отдала ему цветок?
Нив кивнула.
– Он растер его в кулаке и снова пришел вечером.
И вынула из кармана миниатюру, болтавшуюся на цепочке. Видя, что Нив не обезумела от горя, старуха неправильно поняла причину.
– Вот гробовщик-то порадуется, – фыркнула она. Большие, печальные глаза сузились от обиды, что ее совет оставили без внимания. – Не говори, что я тебя не предупреждала.
Нив не пыталась объяснить. Что она могла сказать? То, что она призвала защитника и ее услышали? Когда она осмеливалась думать об этом, то понимала, как нелепо это звучит, и снова начинала сомневаться. Приходилось засовывать руку в карман и сжимать жука в ладони.
Она была так занята своими мыслями, что вечером по дороге домой прошла мимо преподобного Спира на главной улице и неосознанно сделала то самое, о чем он просил ее прежде. Ну или хотя бы половину.
Она улыбнулась.