– Я подумала – и все поняла, – продолжала говорить тем временем Нина. – И то поняла, что поделом меня наказали, ведь я невинному человеку жизнь сломала, и то, что выгоды мне от плохого дела никакой не было. Все, что от Инги Олеговны получила, истратила на лечение. Это же знак, когда выгоды нет, верно?
– Не знаю, – сухо ответил Алексей. – Я никогда никого за решетку не отправлял.
– Алексей Артемович! – Нина помедлила, колеблясь, но все же решилась: – А там, на зоне, вам очень плохо было?
– Очень, – кивнул Алексей. – Там никому хорошо не бывает, кто бы что ни говорил. Неволя, она и есть неволя.
– Я понимаю. Я, когда песню слышу про голубей, которые летят над зоной, плачу…
– Да ничего ты не понимаешь! – взорвался Алексей. – Сидишь тут, святошу из себя строишь, раскаяние изображаешь, на жалость бьешь! А сама не понимаешь, что ты мне жизнь перечеркнула! Вырвала страницу, изорвала в мелкие клочки и пустила по ветру! Я все с чистого листа начал! А ты мне про голубей гонишь! Да пошли эти голуби к … матери!
Выплеснул эмоции (откуда только взялись, ведь минутой назад был совершенно спокоен?), но легче не стало. Скорее стало хуже, стыдно и гадко. Зачем срываться и «рвать на груди бушлат»? Это не по-мужски и, вообще, бесполезно. Вдобавок Нина навалилась на прилавок, спрятала лицо в изуродованных своих ладонях и завыла так тонко и пронзительно, что хоть уши закладывай. Ситуация сложилась глупее некуда. Что делать? Утешать ее? Ждать, пока успокоится? Уйти? И надо же было этому шнурку порваться именно сегодня и именно там, неподалеку! «Стану теперь всегда носить в кармане запасные шнурки! – решил Алексей. – Две пары! Нет – три!»
– Я ходи-и-ила-а-а к Инге-е-е Оле-е-еговне-е-е! – ныла сквозь вой Нина. – Я хоте-е-ела-а-а пойти-и-и и призна-а-аться-а-а… А она сказа-а-ала-а-а, что за э-э-это меня-а-а на пя-а-ать ле-е-ет поса-а-адя-а-ат! Одну-у-у! Она-а-а ни-и-и при че-е-ем! А я-а-а же не вы-ы-ыдержала-а-а бы та-а-ам, сдо-о-охла… И не пове-е-ерил бы мне-е-е никто-о-о… Инга-а-а Оле-е-еговна-а-а ни-и-и при че-е-ем, я-а-а винова-а-ата-а-а…
Действия Нины квалифицировались как заведомо ложный донос о совершении преступления, сопровождавшийся искусственным созданием доказательств обвинения. Статья триста шестая, часть третья. Положенных по ней пределов наказания Алексей не знал, но знал зэка, который мотал по ней пятерик. Деревенский мужик, приревновав свою жену к соседу, решил свести счеты более изощренным образом, нежели традиционный мордобой. Инсценировал кражу: подпоив соседа, под покровом ночи перенес к нему в избу свой собственный телевизор (кажется, еще и видак прихватил), разбил одно из своих окон, указывая путь совершения кражи, дождался утра и побежал к участковому писать заявление. Выдала мужика другая соседка, страдавшая бессонницей и все видевшая.