– Как видите, я стараюсь! – улыбнулась Аделе. – Правда, иногда мне кажется, что я сойду с ума, прежде чем выйду отсюда.
– Что еще можно сделать, чтобы вас развлечь? – спросил Франко, внимательно ее разглядывая. Ему начало казаться, что экспрессивность в его отношении последние дни чуть остыла. Правда, настроение Аделе стало более апатичным.
– Вы и так делаете для меня больше, чем любой другой врач, – с признательностью проговорила Аделе. – Навещаете, успокаиваете, рассказываете, что со мной происходит… Спасибо.
– Мне не нравится ваше настроение. Что вас беспокоит?
– Я просто устала…
– Я понимаю, Аделе, потерпите. Большую часть вы уже пережили, осталось немного.
– Кстати, я совсем забыла спросить: получается, вы сделаете мне кесарево и сразу же начнете оперировать клапан? То есть я даже не узнаю, кто у меня родился?
– Мой коллега, Джанкарло, разве не рассказывал вам, как все будет происходить? – удивился Франко.
– Я забыла спросить у него про этот этап. Мы не обсуждали кесарево…
– Так спросите его об этом, он лучше меня объяснит…
– Он не приходит ко мне больше… – странные нотки зазвучали в ее голосе. – Франко, вы дружите с ним, как я поняла?
– Да, мы близкие друзья, – подтвердил он.
– У него какая-то трагедия в жизни случилась? – неожиданно для Франко спросила Аделе. – Простите, я понимаю, что не должна задавать подобные вопросы… – смутилась она. – Просто… Не знаю, как объяснить… – замолчала Аделе.
– Ну, попробуйте как-нибудь. Я постараюсь понять, – подбодрил Франко, стараясь скрыть свое изумление и любопытство.
– Поначалу он казался мне черствым, циничным. Нет, сразу видно, что он веселый и добрый, но, мне он показался не таким душевным и человечным, как вы… Я полагала, что пациенты для него, как… как подопытные зверюшки… – сбивчиво объясняла Аделе. – Я ему даже сказала об этом. А потом, когда он рассказывал мне про работу анестезиолога…, в какой-то момент он показался мне очень уязвимым… Будто он смертельно ранен… И, вероятно, я обидела его своими словами… – искреннее сожаление звучало в ее голосе. – Простите… Наверно, у меня фантазия разыгралась в стенах больницы, и я уже просто с ума схожу, – покраснела она, увидев выражение лица Франко. – Не рассказывайте ему, пожалуйста, эти глупости, – чуть не плача, попросила Аделе. – Смеяться будет, – расстроено усмехнулась она.
– Не будет, – со всей серьезностью ответил Франко, и Аделе вскинула на него вопросительный взгляд. – Вы очень чутко его почувствовали. Он уязвим и тяжело ранен. И эта старая рана почти смертельная. Я надеюсь, что «почти»… – уточнил Франко, подавляя тяжелый вздох. – Я не вправе рассказывать чужие тайны, но его внешний цинизм и черствость – всего лишь маска. И каждый пациент для него – это живой человек…