– Vaffanculo! – послал его Джанкарло, со всей отчаянностью взмахнув рукой.
– Ты не мог ее спасти, у нее просто не выдержало сердце!
– Я не смог ее вывести из сна, это моя вина! – разгорался все сильнее отчаянный огонь в глазах Джанкарло. Воспоминания стремительно затапливали его душу, а он пытался сдержать их натиск и не поддаться чувствам.
Франко исподлобья наблюдал за другом. Он видел, как волна боли закручивает его. Однажды, несколько лет назад, после трагедии, случившейся в жизни анестезиолога, Франко, заметив тревожные сигналы в поведении Джанкарло, заставил его выговориться. Другу было очень плохо. На миг Франко даже показалось, что он видит в глазах Джанкарло отчаянное желание свести счеты с жизнью. Франко не помнил, как сумел вытащить его из той депрессии, но со временем все немного улеглось, а Джанкарло пришел в себя, оброс цинизмом и обзавелся, как казалось окружающим, черствым сердцем, которому чужды любые чувства. И только Франко знал, что под этой оболочкой скрывается смертельно израненная душа. Джанкарло попросил более не поднимать эту тему, и Франко несколько лет не решался возвращаться к ней, прекрасно понимая при этом, что друг закрылся в своей темнице и не видит яркого света. И вот плотина цинизма внезапно дала течь от одного неосторожного слова. И ее надо было срочно останавливать.
Запрокинув назад голову Джанкарло, устремил взор в потолок. Просидев так несколько мгновений, он спрятал лицо в ладонях. Франко подошел к нему, положил руку на плечи друга и произнес проникновенным, но уверенным голосом:
– Это не твоя вина, Джанкарло. Ты ничего не мог сделать. Ты не маг и не волшебник, и, вопреки всем заблуждениям о нашей профессии, увы, не только мы решаем, жить человеку или умереть. И в том случае ни ты, ни остальные врачи не были виноваты, ее сердце не справилось. Как не справились сердца других, которых не было возможности спасти. Иногда мы бессильны. И ты один из нас, – мягко уговаривал Франко, крепче сжав плечо друга. – Верь мне…
Джанкарло замер. Он застыл словно изваяние, широко раскрыв глаза, пронзительно глядя на друга, будто зверек, загнанный в угол. Грудь тяжело вздымалась от прерывистого дыхания, упрямый взгляд из-под сдвинутых бровей горел непримиримым огнем.
– После операции у нее билось сердце. Оно остановилось, когда я выводил ее из наркоза! – он впервые спустя столько лет говорил об этом.
– И что? – так же упрямо смотрел на него Франко. – Что тогда ты предлагаешь делать мне после тех страшных моментов, когда сердце пациента останавливается во время операции?