У нас тогда на Дальнем Востоке установилась непривычная тишина на границе. Спасибо Хо Ши Мину, после его похорон возвращавшийся из Ханоя Косыгин пообщался с Чжоу Энь Лаем и они, кажется, о чем-то договорились. У нас тогда прошел слух, что во время боев на Даманском из Кремля звонили в Пекин и китайский телефонист в припадке злобы к ревизионистам обругал матерно нашего премьера и прервал разговор. Так вот, как будто бы после этого в Запретном Городе поняли, что пересаливают и стали давать задний ход. Ну, а в Штатах была в разгаре студенческая революция против сегрегации черных и вьетнамской войны, северовьетнамцы и Никсон ввели войска в Камбоджу. Теперь Начальник мог спокойно заниматься налаживанием отношений с Федеративной Германией Вилли Брандта и поддержкой всяких желающих идти по социалистическому пути в Сомали и Никарагуа. Ну, а для меня это довод, что я тут больше не нужен и пора бы расставаться.
Весна опять была странная для человека из Европы. Снег не таял, как я привык, с ручьями и разливом рек, просто испарялся, сублимировался в сухом воздухе, как в учебнике по теплофизике. Там, на Дальнем Востоке, ведь и разливы рек не весной, а к середине лета, когда растает снег на вершинах Станового хребта и других гор. Но, наконец, весна прошла. Я в мае еще раз съездил в командировку вниз по Амуру. Ехал на пассажирском пароходе американского типа, то есть, с одним колесом в корме. Видно, посудина доживала еще с дореволюционных времен. Впрочем, ведь и вагоны на местных поездах были словно из фильма о Гражданской войне.
Так вот, стою я на палубе, курю, а по реке мимо нас вдруг проносится что-то такое, что я никогда не видал да и разглядеть не успел. Потом мне пояснили, что это новый китайский бронекатер из недавно купленных в ФРГ. Я вспомнил все наши анекдоты о китайцах, мол, «Танки пустим в середине фронта. — Что, все сразу? — Нет, сначала один, а потом второй». Подумал, что мы, видимо, несколько недооцениваем своего восточного соседа.
Но вот настало лето и в середине июня мы получили, наконец, мою «вольную», бумагу из Штаба Тыла, отпускающую меня в гражданскую жизнь. Вета со вкусом вспоминала, как увидела в окно идущую в их сторону странную фигуру в майке и джинсах, размахивающую руками, как мельница крыльями. Это был я, шел к Мосесовым возвестить о своей предстоящей свободе. Ну, и о предстоящем и им отъезде.
Но пришлось снова надевать китель. Мне нужно было сдавать дела. Частью по приходу и расходу наших топлива, масел и смазок, с этим я легко справился. Частью надо было сдать новому командиру, недавно заменившему майора старлею Володе Слынько оружие части, пистолеты офицеров и карабины Симонова наших ВОХРов и резерва, тут тоже проблем не было. А вот вся числившаяся на мне секретная и особенно мобилизационная документация, занимавшая огромный трофейный японский сейф на шарах-колесах, сводила с ума. Все же надо извлечь, проверить и отметить по списку, потом уложить назад. И делал я это два раза — сначала в одиночку, сбиваясь и начиная смотреть снова, потом уже вместе с командиром и секретаршей Раей. Ну, наконец, закончили. Выписал я сам себе проездные документы, погладил в последний раз свой пистолет Макарова N