Потому что у меня складывается ощущение, что жизнь проходит мимо. Мне нужно вернуть ее. Я хочу снова стать нормальной. Но я не могу произнести эти слова вслух.
— Потому что больше не хочу находиться здесь, — в итоге выдаю я.
Она ничего не говорит в ответ на мои слова. Просто скрещивает ладони и опирается подбородком на сплетенные пальцы.
— Почему нет? — в итоге все же задает она вопрос.
Не рассказывай ей о голосах, подсказывает разум. Только испортишь все.
Если я собираюсь рассказать ей правду, то должна сделать это разумно. Мне совершенно не нужно, чтобы она подумала, что я чокнутая.
— Произошло что-то, что подтолкнуло тебя к этому решению?
Открываю рот и сразу же закрываю его. Мне определенно не стоит признаваться в том, что я прекратила принимать лекарства. Поэтому я выдаю ей лишь часть правды.
— Ничего, просто поняла, что мне здесь больше не место.
Доктор Кэллоуэй настороженно смотрит на меня, но я не вижу осуждения в ее взгляде.
— Чтобы уйти отсюда, тебе придется побеседовать с рядом врачей, включая меня, прежде чем мы подпишем разрешение на выписку. Мы должны убедиться, что твое состояние значительно улучшилось по сравнению с тем, каким оно было, когда ты поступила сюда.
Так я и думала. Несмотря на то, что я готовилась к тому, что это будет сложная битва, я все равно подавлена.
Не произношу ни слова.
Повисает тишина. Эта самая ужасная разновидность тишины. Она поедом ест меня, пока доктор Кэллоуэй выжидающе на меня смотрит.
— Если ты хочешь уйти, я должна быть уверена. Я не оспариваю то, что ты больше не принадлежишь этому месту, но…
Боже. Я ненавижу это слово. Хоть у одного предложения начинающегося с «но» бывает счастливый конец? Нет. Я так не думаю.
— Но прежде, чем ты достигнешь цели, нужно проделать много работы. Если ты позволишь мне помочь тебе, я буду рада сделать это.
— Вы хотите, чтобы я открылась вам и рассказала о своих чувствах? — скептически спрашиваю я. Во рту ощущается горечь только от того, что я озвучила это вслух.
— Нет, вовсе нет.
— Тогда чего вы хотите?
— Ничего плохого, Виктория. Я знаю, что ты скрытный человек, — она смотрит на Эвелин и ее улыбка увядает. — Ты любишь свою дочку и хочешь защитить ее, но мне нужно, чтобы ты открылась мне. Я хочу, чтобы ты доверилась мне.
Она резко встает. За окном светит солнце, и тень доктора падает на меня. Инстинктивно, я вздрагиваю. Доктор Кэллоуэй этого не замечает. Она подходит к картотеке и достает карточку с моим именем. В нем так много бумаг, что они того гляди вывалятся оттуда.
— Это моя карточка?
Она кивает и открывает ее. Некоторые бумаги скреплены вместе. По краям торчат красные стикеры. В конце файла лежат завернутые в пакет фотографии. Она достает некоторые из них.