На лице женщины появилось хоть что-то — усмешка.
— Поздно же до вас дошло, — заметила она. — Ладно, проходите, а то соседи уже, наверное, уши греют возле дверей.
Я думала, не дождемся уже приглашения.
— Да ты прирожденный переговорщик, — шепнул мне Леша, пока мы шли по коридору на кухню.
Агнесса Тарасовна рукой указала нам на стулья, а сама остановилась возле окна. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем она повернулась к нам и спросила:
— Что вам нужно от Тараса?
— Спросить, зачем он приезжал к Елене, — ответила я.
— Дурак потому что! — в сердцах воскликнула Агнесса Тарасовна, но тут же снова собралась и добавила: — Любил он ее, думал, что ждет его из колонии, несмотря на то, что эта дрянь моему сыну ни строчки не написала за восемь лет.
Вот тут бы любой следователь сказал, что мотив, скорее, был у матери Тараса, а не у него самого. Хотя хуже отвергнутого мужика может быть только отвергнутая женщина. Любовь иногда оборачивается хрен пойми чем и толкает людей на странные поступки.
— Вы в курсе, что он отсидел за преступление, которое не совершал, — не вопросительно, а утвердительно сказал Леша. — И теперь становится понятно, кого он покрывал.
Да уж, я тоже догадалась. Это даже покруче жен декабристов. Тарас Дмитриевич собственной рукой подписал себе приговор и отправился по этапу. А все из-за чего? А все из-за любви, будь она неладна.
— Да, — кивнула Агнесса Тарасовна. — Это Ленка ударила ту девчонку. Не знаю, что они не поделили. Мой сын не говорил об этом.
— А не причастны ли они с Еленой были к пропаже тела из морга? — спросила я и тут же пожелала провалиться себе сквозь землю.
Уж лучше на сковородке у чертей, чем под таким взглядом. Я думала, что так красноречиво умеет разговаривать глазами только мать Ботаника.
— Нет, — отрезала Агнесса Тарасовна.
— Ваш сын левша? — спросил Леша, хотя это было уже не так важно.
— Да.
— Нам надо с ним поговорить. И будет лучше, если мы сделаем это, не поднимая на уши полицию.
Женщина смотрела на нас долго, но сказала:
— Улица Цветочная, дом восемь, квартира шесть.
— Спасибо.
Провожать нас Агнесса Тарасовна не стала. Мы вышли на улицу, и я сказала:
— Ты молодец. Заметил, что Величко писал левой рукой, а удар нанесен справа.
— Что-что?! — переспросил Леша. — Мне показалось или я не услышал в твоем голосе сарказма? Да я вообще в шоке!
— Придурок! — сказала я и открыла дверь машины, но сесть в салон не успела.
Наверное, суровое сердце следователя растопил мой комплимент, потому что Леша, схватив меня за локоть, привлек к себе и поцеловал в нос. Судя по взгляду, который я получила вроде бы после невинного поцелуя, мысли Леши были отнюдь не о поездке на улицу Цветочную. Что он и подтвердил словами: