И Андрей, не ожидавший такого поворота дел, забеспокоился: Алешку надо собирать в школу, а для этого нужны деньги. Он не знал, как найти выход, где еще можно подзаработать. Снова обращаться к заведующему кафедрой, который когда-то помог устроиться в техникум, — как-то несолидно. А если взять компенсацию за отпуск? Вроде и можно, но в то же время нельзя: жена удивится. Скажет: с каких это пор для тебя деньги стали дороже здоровья? И сразу — повод для размышлений. И без того сложностей с этой стороны предостаточно. Анна уверена, что у него кто-то есть, и оставляет за собой право поступать как считает нужным. Нет, это не решение: оно лишает главного — встречи с Полиной и Алешкой. Может, студенты? Нет. Не хочется смотреть на них! Надоело. Опостылело думать, считать и чертить за кого-то!
Андрею хотелось поработать физически, чтобы дать отдых голове, не напрягать ум ради чужих дипломов, чужих проектов, не тратить силы на чью-то леность или бездарность. При одной мысли об этом все в нем протестовало, возмущалось, а выхода не было. Все это действовало на него угнетающе и физически и психологически: он похудел и осунулся, стал раздражителен. И понимал, что зверя надо искать в первую очередь в себе и винить в сложностях, причина которых он сам, не следует никого, но все-таки не мог сдержаться и при малейшем поводе кричал на жену, на дочь зло и сердито.
В тот вечер после ужина, когда Андрей мирно поднялся, чтобы отправиться в свою комнату, где собирался немного позаниматься и подумать о навалившихся на него проблемах, жена, смущаясь, сунула ему в руки телеграмму.
— Шурик приезжает. Доволен ты или недоволен, он брат мой.
Андрей взорвался:
— Брат, семья! Измучили вы меня! Не даете спокойно поработать. Вечно у вас какие-то гости, шум, гам, музыка. Двери не закрываются, не квартира, а проходной двор. Когда будет этому конец? Надоело. Никакой возможности нет, чтобы хоть дома отключиться от всего и всех. Однако и моему терпению есть предел. Уеду! Даю слово: обязательно куда-нибудь завербуюсь и уеду, как только приедет этот шалопай и тунеядец, твой Шурик. Мало он все стены нам испортил? Пусть еще что-нибудь придумает! И он придумает! Он такой. А я… Не цените вы меня. Суете мне этого лохматого Шурика, пижона несчастного! — Он хлопнул дверью и вышел на улицу.
Андрей ходил по городу и долго еще не мог успокоиться. Имя Шурика, брата жены, действовало на него как красная тряпка на быка. Все началось несколько лет назад, когда Андрей с женой собирались ехать в санаторий «Голубая Русь». И вдруг нагрянул как снег на голову этот самый Шурик. И не один, а с женой и дочкой, которую быстренько спихнули на безотказную бабушку. Андрей сразу невзлюбил Шурика. И было за что. Официально он нигде не работал. Окончив художественное училище, возомнил о себе, что он непризнанный гений. «Меня не понимают! Меня зажимают! Но я еще скажу свое слово!» И двигал искусство вперед тем, что аккуратно, в срок, выполнял заказы детских учреждений, знакомых и прочих любителей кисти, которым особенно по душе пришлись герои детского мультфильма «Ну, заяц, погоди!». Шурик не только удовлетворял эстетические запросы своих знакомых и знакомых знакомых — в комнате, куда их поселила Анна, он все стены замалевал сюжетами из знаменитого сериала.