— Пап, а у тебя седых волос прибавилось. Говорят, это от переживаний. Ты переживаешь, что не можешь остаться с нами? Уезжай ненадолго и возвращайся скорей. Ладно? Я тебя очень буду ждать…
Андрей все годы ожидал этого вопроса, но больше от Полины, и боялся его, не зная, как ответить сыну: правдиво, честно или туманно и непонятно. И хотя думал Андрей над ним все эти годы, но ответа не находил. Иногда, как и теперь, ему и самому не хотелось уезжать отсюда, где он, наверное, действительно необходим был им двоим, и особенно Алешке. Он не раз принимался считать, и получалось, что Алешке будет четырнадцать лет, когда самому Андрею Лопатьеву придется оформлять документы на пенсию. Алешка, конечно, с удовольствием будет жить и с отцом-пенсионером. Но совсем другое дело — Полина. Она-то вряд ли захочет жить с мужем-пенсионером. Ведь она еще в расцвете сил, молодая, здоровая, красивая. И тогда — от этого никуда не денешься — уже ее позовет природа. Рано или поздно, но обязательно это должно случиться. Ведь у нее вся жизнь впереди. Вот какой заколдованный круг, жестокий закон природы, неотвратимый закон. И сомневаться нечего: жизнь свое возьмет, и Полине нужен будет не только отец для Алешки, пусть и пенсионер, — он, Андрей Лопатьев, но и крепкий, сильный мужчина для себя. Допустим, этот шофер, круглый и гладкий, как мячик, который именно теперь, когда у нее подрос такой прекрасный, незаурядный сынишка, вдруг воспылал к ней горячей любовью. «Он любит маму. Я сам слышал, как он сказал ей про это. Не отдавай ее и меня этому шоферу». Вот ведь ты какой, Алешенька. Ну, сынок, с тобой не соскучишься. Неужели это правда? Не может быть! А впрочем, чему тут удивляться? Надо и в самом деле принимать какое-то решение, чтобы положить конец всем этим догадкам и предположениям, чтобы определиться: с кем же ты? Может, это она научила сына заговорить об этом? Почему Полина ничего не сказала, не остановила его?
А волна людская в зале уже всколыхнулась и покатила, захлестнула их, потащила к дверям, где женщина в летной форме и милиционер проверяли билеты, осматривали портфели, дипломаты и прочую так называемую ручную кладь.
Андрей сообразил, что Полина с Алешкой могут пройти в соседнее помещение, благо двери его были не на замке: запертыми были другие двери, выходящие непосредственно на летное поле. «Оттуда, — думал Андрей, — через стеклянные перегородки они все увидят».
Еще раз обнялись и поцеловались. Алешка судорожно сжимал шею отца и не хотел его отпускать. Но женщина в летной форме, молодая и казавшаяся равнодушной ко всему происходящему в зале, строго предупредила: