Руки своё дело знали. Первым делом быстро промыла пострадавшее место. Срезала размозжённую ткань и стала шить. Просто стянула края, не зашивая наглухо. Если загноится, придётся раскрывать рану. Мазей разных у Митри было много. Поэтому я и не беспокоилась об их составе. Я точно знала, что он даст то, что нужно.
Поздно ночью лэрда перенесли в мою комнату. И смотреть за ним удобно, и теплее. Я так и не утеплила его хоромы. Вот такая я вредина. Но умереть ему не дам.
– Где же ты, скотина, носишься, как разъярённый дикий зверь? Нападаешь исподтишка, калечишь, убиваешь. Сам себя загонишь в могилу. Оборзел в конец, – говорила я себе, ругая неизвестного преследователя.
Мне предстояла долгая и тяжёлая ночь. Как бы мы ни старались с Дмитрием Александровичем, но без антисептиков и антибиотиков такая загрязнённая, тяжёлая травма может привести к лихорадке. Поживём – увидим.
Глава 31. Подслушанный разговор
Роберт
Роб выплывал из небытия невыносимо долго. Он то тонул в чём-то вязком, то было ощущение, что катился с каменистой горки вниз, а затем падал в пропасть. Долго и страшно. Не мог ни ускользнуть в темноту, ни выплыть из липкой бездны наверх, к свету.
Единственное, что мужчина точно знал – это кто-то был постоянно рядом. И за это ощущение он держался. А потом и его отняла боль. Тупая, нудная, и этим больше всего невыносимая. Вот она-то и толкнула его назад в жизнь.
Дышать было трудно. Но он заставил себя успокоиться и постарался экономить глубину вдоха. Это помогло унять боль.
Голова была тяжёлой. Но с каждым вдохом мысли прояснялись. Роберт не рисковал открыть глаза. И был рад, что сдержался.
Прохладная мягкая ладонь легла на лоб. Роб чуть не застонал от облегчения.
– Сможет ли он справиться? – грусть в голосе Сэс обрадовала. – Ведь даже царапина в это время может стать источником инфекции и дальнейшей смерти пациента. А то, что мы имеем на данный момент – это ужасная, инфицированная рана. Внутреннего кровотечения нет. Но это мы решили субъективно. Никакой гарантии, что нет проникновения в плевральную полость. Хотя, хрипов нет, и это радует. Да и рана недостаточно глубокая, вроде.
– Леди, говорите тише. Тому, кто услышит ваши суждения, будет нелегко понять – откуда вы набрались таких терминов. И меня заставляете вспоминать. Не к добру это, – это был Митри.
– Понимаю ли я? Понимаете ли вы, что не могу позволить ему бросить меня? Что я буду делать, если с ним что-нибудь случится? Я врач, Митри. Современный. Знаю о синтетических лекарственных препаратах, антибиотиках, и умею ими пользоваться. Несколько поколений людей выросли на них. И мне тяжело чувствовать себя беспомощной. Знать, уметь и не смочь помочь – это невыносимо.