Тамара задумчиво покивала, поднялась.
– Я тебя, Гоша, понимаю, – сказала она. – Кажется, понимаю. Я пойду.
Он взял у неё аптечку, помог выбраться вверх, сам остался у входа.
– Нет, ты иди-ка сюда. – Тамара протянула ему руку, Гошка вылез из ямы. Она лукавыми глазами показала на статую, у ног которой сидел на корточках Женька и что-то увлечённо лепил. Гошка присвитнул:
– В соавторы лезешь? – надвигаясь на студента, весело выкрикнул он.
Женька вскинул на него ясные глаза, заскалился:
– Недокомплект же! – со смехом объяснил он. – Женщине подобает быть с дитятем!..
В ногах статуи лежал вылепленный из снега ребёнок.
– Это не её плод. К тому же слепой! – орал Гошка. – Зачем ей подкидыш? Она символ чистоты, девственница!
– Сейчас прозреет чадо! Я ему очи черные припас! – весело защищался студент. – Он ловко вставил две сизые сливины вместо глаз. – Какой же он подкидыш, он её, кровненький!
Тамара слушала их перебранку, улыбалась. Она понимала, что весь этот суматошный крик – не больше, чем обычный их балдёж, пустой, надоевший. Крик этот привлёк рабочих. Они вышли из палатки, подошли и, встав полукругом, молча разглядывали статую.
– Не извращай композицию! – наступал Гошка.
– С дитём разлучать не дам! – не сдавался студент.
Хохлов перевёл насмешливые глаза со статуи на Гошку.
– Баб лепит, – сказал он и повернулся к Тамаре. – Мало ему тебя, он ещё снежную завёл.
– Повариху – и тоё охмурили, – вынимая из рукавов телогрейки бледные руки, подсказал Васька.
Тамара отступила от тяжелых глаз Хохлова и, проваливаясь в рыхлом теперь насте, побежала к своей палатке. Начёс желтым клубом вился над её головой.
– И-эх! – криком подстегнул её Хохлов.
– Но ты-ы! – Гошка быстро сгрёб его за грудь, рванул на себя. – Ты-ы!
– Сопля-а! – удивлённо ахнул Хохлов и страшно, так, что затрещали отвороты Гошкиной телогрейки, сжал на ней обветренные кулаки. Наклонив головы, лоб в лоб, они затоптались у статуи.
– Ребёнка растопчете! – закричал Женька.
Хохлов и Гошка замерли, посмотрели под ноги и, оттолкнув друг друга, расступились.
– Памятники лепят! – сипло прокричал Васька Чифирист. – Тут хоть пропадай, а имя куклу жалко! – Он замахнулся на Женьку.
– Цыц! – Хохлов поддел ему ногой под зад. Васька отлетел в сторону, вмялся лицом в наст.
– Тоже мне драчун, – усмехнулся Хохлов. Он гребанул согнутой в локте рукой, и рабочие, как привязанные, потянулись за ним в палатку.
– Та-ак, – поднимаясь на колени, зашлёпал разбитыми губами Васька. – Значит, кровь начали пущать? – Он поднял глаза от испачканной ладони, дурно посмотрел на парней.