Перед магазинчиком успели расцвести ипомеи. По привычке я окинул взглядом полку с самыми дешёвыми книгами, убедился, что ни одну из них так и не купили, и прошёл внутрь. В лавке было темно, пахло старой бумагой, а откуда-то изнутри доносились звуки работающего радиоприёмника.
Я кое-как протиснулся в узкий проход и окликнул хозяина лавки. Из-за стопки книг появился сморщенный старик и посмотрел на меня с усталым и несколько раздражённым выражением на лице. Человек этот никогда не улыбался посетителям своего магазинчика и даже во время покупки упирался взглядом куда-то вниз и еле слышно сообщал цену книги.
Сегодня, однако, было не так. Едва я сказал, что хочу продать свой скарб, он вдруг поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. На лице его читалась эмоция, похожая на удивление, и, пожалуй, на его месте я бы отреагировал похоже. В конце концов, такие книги не продают, даже если они зачитаны до дыр, и тот, кто более-менее разбирается в литературе, вряд ли поймёт желание расстаться с ними.
— Переезжаешь, что ли? — спросил он неожиданно ясным голосом.
— Да нет, не в этом дело.
— Тогда… — Он окинул взглядом стопку принесённых книг. — Зачем же так? И не жалко тебе?
— Видите ли, на вкус бумага не очень, да и питательной ценности никакой.
Кажется, старик понял мою шутку: уголки его рта поползли вверх.
— Нет денег?
Я кивнул в ответ; он сложил руки на груди и призадумался, а затем, словно стряхнув оцепенение, резко выдохнул.
— Тридцать минут на оценку, — бросил он и скрылся в глубине магазина со стопкой книг.
Я вышел на улицу. У обочины торчала доска объявлений: постеры зазывали сходить на летний фестиваль, полюбоваться светлячками, посмотреть на звёзды, присоединиться к читательскому клубу. Из-за ограды ветер доносил запахи ароматических палочек и татами, деревьев и людской жизни — запахи знакомые и навевающие грусть.
Где-то зазвенел колокольчик, подвешенный к крыше чьего-то дома.
После оценки старик вручил мне две трети от той суммы, которую я надеялся получить.
— Послушай-ка, — заговорил он вдруг. — Есть разговор.
— О чём же?
— Тебе ведь нужны деньги?
— Есть такое. Причём довольно давно, — выдавил я неохотно.
Старик согласно кивнул:
— В общем-то, мне всё равно, насколько ты беден и как дошёл до такой жизни. Вопрос у меня к тебе всего один.
После короткой паузы он продолжил:
— Не желаешь продать свою жизнь?
Необычное сочетание слов привело меня в замешательство.
— Жизнь? — переспросил я, желая убедиться, что не ослышался.
— Да, жизнь. Продавать, правда, будешь не мне. Но точно знаю, что заплатить могут прилично.