— Ничего подобного, — не согласился я. — Знай я с самого начала, что моя жизнь стоит тридцать иен, то я бы отчаялся и продал жизнь полностью. Какие три месяца, я бы и трёх дней себе не оставил. Я бы не ездил сейчас по городу в поисках автоматов, не делал бы бумажных журавликов, не смотрел бы на звёзды и светлячков.
— Отчаиваться вам в любом случае незачем. Цену тридцать иен установили по своему усмотрению какие-то люди из руководства, — убеждённо заговорила Мияги. — А для меня вы стоите и тридцать миллионов, и все три миллиарда.
Я усмехнулся:
— Ну и утешения у тебя.
— Я правду говорю.
— Знаешь, когда к человеку слишком добры, он чувствует себя жалким. Я и так знаю, что ты добрая. Поэтому не надо больше.
— Ну что вы заладили! Принимайте утешения и не возражайте!
— А вот такое мне впервые говорят.
— К тому же я вас не утешаю и не пытаюсь быть к вам доброй. Я просто говорю то, что чувствую. Думайте что хотите.
Мияги смутилась и потупила взгляд, а затем продолжила:
— Знаете, в самом начале я правда считала, что цену тридцать иен вы вполне заслужили. Триста тысяч иен я дала вам из эгоистических соображений, получателем мог стать кто угодно. Но постепенно моё отношение к вам переменилось. Помните, после случая на станции вы меня выслушали? Вы меня пожалели, узнав, что я была вынуждена продать своё время. С того дня я уже не воспринимала вас только как объект наблюдения. Это само по себе нехорошо, но дальше всё стало ещё хуже. Ну… Вы разговаривали со мной, и для вас это, скорее всего, ничего не значило, но, к сожалению, меня обрадовало. Вы разговаривали со мной, не обращая внимания на присутствие других людей, и я была просто счастлива. Я — невидимка. То, что меня никто не замечает, — часть моей работы. Разговаривать за ужином в ресторане, делать вместе покупки, гулять по городу, шагать по набережной, держась за руки, — казалось бы, мелочь, но я о таком могла только мечтать. Кусуноки-сан, только вы вели себя со мной так, будто признавали моё существование, независимо от места и обстоятельств.
Я не знал, что на это ответить. Я никогда не получал благодарности от других людей.
— Ну, если хочешь, я всё это могу делать до самой смерти, — сказал я шутливо.
Мияги кивнула.
— Да. Поэтому я люблю вас. Хотя, кажется, бессмысленно любить человека, который скоро умрёт, — добавила она и грустно улыбнулась.
В груди стало тесно, я просто онемел. Застыл и даже не моргал — как зависший компьютер.
— Знаете, Кусуноки-сан, я ведь сказала вам много другой неправды, — сказала Мияги гораздо мягче. — Кроме срока жизни и Химэно-сан. Например, я солгала, что вас лишат жизни, если вы доставите кому-нибудь неприятности. Это неправда. Неправда и то, что вам нельзя отходить от меня дальше, чем на сто метров. Я придумала всё это, чтобы себя обезопасить.