– Он никогда не работает на День влюбленных, – произносит мой свекр. – Ты могла бы ему позвонить и узнать, где носит парня, – он подначивает свекровь.
– Не надо никому звонить, – громче прежнего говорю я. – Он придет, как освободится. – Нервно дергаю подол моей юбки, зацепившейся об соседний стул. – Начинаем без него.
Мне кажется, я знаю, где он может находиться, и это обидно. Догадки абсолютно не обоснованные, но вполне себе реальные. Папа разливает красное вино, я себе наливаю морс, чтобы не отличаться от всех по цвету содержимого бокалов. Мой папа произносит речь, я теряю интерес к окружающим, и только один человек заставляет меня быть собранным и надевать маску радости и счастья. Бри сидит, повернутая всем телом ко мне, и внимательно осматривает мое состояние. Молчаливый обмен информацией, она поддерживает меня и тоже переживает, где он. Но не может ничего сказать. Протягиваю к ней руки, она подается телом вперед и пересаживается ко мне. Предлагаю ей кусочек мяса, она немного откусывает и тянется за свеклой в форме сердечка. Удивительно, как малявка готова есть этот овощ, клянусь, в любом виде. Я отварила ее только для Бри. Вообще, многое готова сделать для этого ребенка, чудеса просто. И то, что Доусон, скорей всего, у ее матери, вне сомнений. Мне кажется, я перестаю любить, когда вся семья в сборе, обязательно что-то случается.
– Держи своего зайку. – Моя мама передает пушистую игрушку, совсем похожую на ту, с которой не расставалась Бри.
– Где ты ее нашла? Я весь дом перерыла пару дней назад. Она испарилась в буквальном смысле, – говорю я.
– Мы пошли в магазин, и там Бригитта выбрала этого пухляша. – Хмурюсь, верчу в руке игрушку. В таком случае, где другая?
Пока мой отец рассказывает Гаррету, отцу Доусона, о своей работе, то, как мы лопухнулись с разводом. И сколько таких случаев, слушаю их в пол уха. Меня нервирует, что нет парней, бесит, что Доусон решил навестить ее, бесит все происходящее.
Бри дает мне зайца, совсем как тогда – успокаивает. С тревогой сжимаю мягкую игрушку, которая намного мягче той, что была. Внутри нее словно маленькие шарики поролона, их миллионы, отчего игрушка просто перекатывается в пальцах.
– Что это, черт возьми? – возмущается мой отец, когда оступается и подгибает ногу.
Я резко поднимаю голову на него, в руках все еще катаю антистресс, крепче прижимаю к себе ребенка. У меня напрягается все тело, что-то происходит не так. – Эта штука так больно впилась в мою ногу. – Он показывает одну из фасолин, что я находила с утра, всем находящимся в помещении.