– А я тебя ненавижу, – ответила Вероника, и я не поверил; подумал, что это такая шутка. Ее губы дрогнули, я взглянул в ее распахнувшиеся глаза с разными радужками. Изумрудно-зеленый и нежно-голубой. Я заворожённо застыл, наблюдая за удивительным феноменом и пытаясь вспомнить, когда она успела снять линзы.
Небо за окном окрасилось заревом заката: алого, насыщенного, яркого. Его отблески полыхнули рыжими искрами в широких бездонных зрачках девушки, заплясали разгорающимися огоньками, затягивающими меня в самое пекло, в сердце пылающего костра. Застыв, я ощутил, как все мое тело охватило знакомое оцепенение, свинцовая тяжесть сковала мышцы. Я не мог дышать, не мог закрыть свои собственные глаза, погружаясь в ее, падая на самое дно, в начало… Мое сердце не билось, я не слышал звуков, не чувствовал запахов. Только лижущий мою кожу огненный жар, боль и ужас, неконтролируемый, безжалостный.
Она была там… как наяву в облаке дыма и огня. Ослепляющая своей красотой, так близко, так по-настоящему. Она неотрывно смотрела на меня, её глаза манили в самое пекло преисподней, успокаивая боль и забирая страх. Я протянул к ней руки, и тонкие белые пальцы девушки мягко обхватили мои запястья, пламя скользнуло с ее ладоней и переметнулось на меня, заструилось по коже.
«Тело умрет, но душа будет помнить, и она будет платить, пока не искупит твои грехи», – прошелестел в голове ее тихий шепот.
Новая внезапная волна обжигающей нестерпимой боли пронзила меня насквозь. Тьма сгустилась над головой, опускаясь все ниже, пока не накрыла полностью черным тлеющим покрывалом. Сотни разрозненных видений кружили вокруг, показывая жуткие картины пыток и жестоких казней… Я видел каждую из них. Снова и снова. В течение всей своей жизни. Я умирал точно так же. Но сейчас видение показывало совсем другое: кровавые кадры мелькали один за другим в обратном порядке, не в том, в котором я привык их видеть.
В понедельник я горю…
Во вторник умираю от удушья.
В среду я теряю голову в самом жутком смысле этого слова.
В четверг я замерзаю.
В пятницу захлебываюсь и тону.
В субботу лечу в пропасть и разбиваюсь.
В воскресенье я не вижу снов.
Это не я, не мои смерти, не моя боль – осеняет меня внезапное осознание.
Я чувствую их совсем по другой причине». …
– Кирилл? Что с тобой? – женский зовущий голос настойчиво тянет меня обратно, я не успеваю закончить мысль, найти ответ, разгадку. Даже в кошмарных снах есть некий алгоритм, я уверен, если я его разгадаю, то все закончится.
– Кирилл? – повторила она громче, прикоснувшись ладонью к моей щеке. Я вздрогнул и отстранился, приподнявшись на локтях. Ее вопросительный тревожный взгляд скользнул с моего лица вниз к быстро воздымающейся грудной клетке, напряженным мышцам рук и предплечий, окутанным вздувшимися венами, и вернулся обратно.