Мальчик заплакал, и вся толпа осуждающе посмотрела на Игоря, будто он был причиной неприятностей ребенка. Мамаша взяла в руки бутылку с минеральной водой, открутила крышку и со словами: «Разрешите, я застираю», – уже намеревалась вылить воду на брюки.
– Только не это! – взвизгнул Сундуков. – Не надо ничего не надо. И перестаньте ругать сына. Я не сержусь. У вас просто очень резвый мальчик, – сквозь зубы процедил он и, изобразив на лице фальшивую улыбку, погладил ребенка по голове. Кто бы знал, чего это ему стоило.
Игорь женат не был и детей не имел, поэтому об особенностях детского поведения ничего не знал. Все дети казались ему невоспитанными и избалованными, вечно хныкающими и сопливыми.
Свое детство он считал счастливым. До семи лет он жил с бабкой в деревне и был вожаком деревенской ребятни. Когда пришла пора определяться со школой, мать забрала его в город. С тех пор он с прохладцей относился к городским детям, считая их тепличными и никудышными.
– Ма, а чего он мне пальцем грозил? Я ему чо сделал? Пусть с этим пальцем знаешь чо сделает? – отозвался Васька, оттопырив свой маленький замызганный пальчик, за что незамедлительно получил очередную оплеуху от матери. – Да ты чо! Ма!
«Воспитанный мальчик! Ничего не скажешь! Драть его надо как сидорову козу», – подумал Сундуков и еще раз скривился в улыбке.
– Вы простите его. Дитя он еще, несмышленыш. – Мамаша стояла красная как рак, с трудом подбирала слова, не зная, как загладить вину перед этим воспитанным молодым человеком.
К счастью, объявили посадку, люди заспешили к самолету, и конфликт был исчерпан сам собой.
Если бы не Алина со своей парикмахерской, в жизни бы не полетела самолетом. Я готова сутками трястись в поезде или в автомобиле, лишь бы не отрываться от земли. У меня аэрофобия, причем в гипертрофированной форме. Пока самолет набирал высоту, я дрожала, вцепившись в подлокотники кресла и бормоча под нос: «Только бы не упал. Спаси и сохрани! Только бы не упал».
Чтобы как-то отвлечь себя от навязчивых мыслей об авиакатастрофе, я достала из сумки фотографию двадцати летней давности. На фоне стройных кипарисов стояли такие же стройные и красивые девушки и ребята. Справа от меня – венгр Ласло Хорти. За ним – Павел Федоров, бывший профсоюзный активист, ставший впоследствии депутатом. Потом стояла Вика Швецова, сумевшая выйти замуж за француза-аристократа. Слева разместился Ян Кисневский, мой воздыхатель и тень, следовавшая за мной повсюду. На нем я задержала взгляд, и вмиг на меня нахлынули воспоминания.