– Эх, не переборщить бы! А ты хорошо смотрел? Велено ничего не оставлять, даже шпильки.
– Нет у нее шпилек, стриженная она, – у второго с чувством юмора было похуже, чем у первого.
– До тебя доходит как до жирафа. Лучше помоги мне ее тащить, ноги у нее за все цепляются, еще туфли потеряет.
Они разговаривали достаточно громко, Сундукову не приходилось напрягать свой слух. Действительно, чего стесняться? Лагерь практически пустовал, даже сторожа – и того не было. Игорь про себя отметил: отбить у этих типов Клюквину ничего не стоит. Вели парни себя неосторожно, ни за что не опасались, выглядели полными профанами, да и были намного мельче самого Сундукова.
Игорь незаметно обогнал троицу и затаился за углом здания, где они должны были вот-вот показаться.
«Мужика с чемоданом вырублю сразу. Второй пусть пока даму подержит, а то уронит – хлопот не оберешься, еще неустойку заставят платить за каждый синяк на ее драгоценном теле, а потом и с ним разберусь», – Сундуков уже занес для удара руку, но в этот момент на его голову опустилось что-то очень тяжелое, в глазах резко вспыхнул яркий свет, затем все погрузилось в темноту.
– Колян, ты его не замочил? Нам только лишнего трупа не хватало, – спросил первый. – Посмотри, он дышит?
– Дышит, дышит. Он давно за вами наблюдал, вы ведь, олухи, разорались на всю деревню. Что Петрович сказал? Тихо, без пыли, следов не оставлять, на глаза никому не показываться, – отозвался Колян.
– Ладно, вырубили, и ладушки. Лучше стяни его с дороги.
– Погодь, дай пошарю в его карманах. – И Колян занялся чисткой карманов, но, кроме нескольких некрупных купюр, ничего из них не выудил. – Хорошо, оттащу его в сторонку, пусть полежит до утра, авось в себя придет. Чего мужик ввязался? Из отдыхающих, что ли? Если бы не Петрович, замочил бы, ей богу! Руками размахался, придурок! Знаешь, какой я нервный становлюсь, когда на меня руками машут?
– Много разговариваешь, тачку завел?
– Завел, да выключил. Долго ходите.
Они дошли до машины, спрятанной за забором, посадили женщину на заднее сиденье, бросили чемодан в багажник и уехали.
Сундуков медленно приходил в себя. Голова нестерпимо болела. В ушах стоял такой звон, что он едва услышал звук отъезжавшей машины.
«Как же я так? Вот идиот! Надо же так вляпаться!» – Игорь ругал себя на чем свет стоит. Обхватив голову руками, он с трудом поднялся, добежал до ворот лагеря, но успел разглядеть лишь габаритные огни быстро удалявшейся машины.
Сундукову было плохо: тошнило, в глазах прыгали мушки, каждый шаг отдавался в голове мучительной болью.