Следующее помещение представляло собой некое подобие мастерской, оно мне не показалось интересным, мы не стали здесь задерживаться и прошли дальше.
Винный погреб занимал большую часть подвала. На стеллажах лежало несметное количество бутылок, припорошенных пылью. «Такую коллекцию нужно собирать не один год», – подумала я.
Вдоль стены на специальных подставках возлежали огромные бочки, наверное, сам Никита занимался виноделием. Он как будто прочитал мои мысли и нежно погладил бочонок.
– Это моя гордость! Я начал собирать вина лет пятнадцать назад. Ты можешь найти здесь бутылки с лучшими винами Франции, произведенными в самые урожайные года, начиная с конца семидесятых. Впрочем, ты часто здесь находила утешение. Неужели и этого не помнишь? – ехидно спросил Никита.
«Он что, издевается надо мной? На что он постоянно намекает? Мало того, что шлюха, так я еще и алкоголичка? Ну и букетик! Господи, ну почему ты не нашел моей душе другую оболочку? Лучше бы я была монахиней. В чем я провинилась перед тобою? Верни меня назад!» – чем больше я узнавала о себе, тем обиднее и неприятнее становилось на душе.
– Идем обратно, мне надоело вспоминать! – Я психанула, развернулась и поспешила наверх.
Никита Петрович, ухмыляясь, брел сзади, ему нравилось садистировать надо мной. Он определенно получал удовольствие, напоминая мне о нелицеприятных фактах моей биографии. Хотя, конечно же, это была не моя жизнь, а жизнь Эммы, но его намеки больно ранили меня, и разозлилась я не на шутку. Если человеку постоянно напоминать, каким он был плохим, он всем назло не исправится.
Пока мы бродили по подземным казематам, здесь, наверху, народ уже суетился вовсю. Наверное, мой муж, прежде чем спуститься, отдал, незаметно для меня, команду к началу рабочего дня.
На кухне занималась приготовлением пищи незнакомая мне женщина, вероятно, это была Лида. Вера накрывала стол к завтраку, заметив меня, она поздоровалась:
– Доброе утро, Эмма Львовна.
Какое же оно доброе?
Парни из охраны сновали туда-сюда и доброго утра мне не пожелали. Колян подошел к Никите, о чем-то отчитался и, получив указания, куда-то испарился.
Отзавтракали мы с Никитой Петровичем вдвоем. Таких гастрономических изысков, как накануне, не было, все было просто, традиционно и сытно. Овсянка, тосты, масло, сыр, джем и кофе – вот и все, что стояло в это утро на столе.
Доктор так и не спустился. Должно быть, ему было совсем худо. А может, он просто боялся показаться хозяину на глаза, сидел в своей комнате или куда-нибудь уехал.
Я намеренно молчала. Мне было досадно и за себя, и за Эмму. Я поймала себя на мысли, что уже не разделяю себя с этой женщиной.