В конце концов они нашли место на полпути между мостками и бухтой. С этой стороны к озеру подступали дома, большие, со стеклянными стенами, выходящими на переливающуюся под солнцем голубую воду. Пока Джулия вытаскивала из сумки полотенца и расстилала их на песке, Эмили, заслонив глаза ладонью от слепящих солнечных лучей, огляделась по сторонам.
— Вы договорились встретиться с Сойером?
— Нет, а что?
Джулия выпуталась из своих белых шортов, под которыми обнаружился красный купальник. Легкую полупрозрачную рубашку с длинными рукавами она, однако, снимать не стала.
— Он идет сюда.
Джулия мгновенно обернулась и увидела, что по берегу к ним в самом деле идет Сойер. Он обладал слишком яркой внешностью, чтобы сливаться с пейзажем где бы то ни было, но здесь, посреди солнца и песка, бросался в глаза особенно сильно. Казалось, он весь облит золотом. Солнечный король.
— Он такой милый, — вздохнула Эмили. — Я сразу подумала, что у него будет такой акцент, как только его увидела. Не знаю даже почему.
— Есть мужчины, в которых южанина видно еще до того, как они хотя бы слово скажут, — пожала плечами Джулия. Они с Эмили беспомощно смотрели, как Сойер приближается к ним, будто какая-то сила не давала обеим отвести глаз. — При взгляде на них сразу вспоминаются всякие приятные вещи — пикники на открытом воздухе или бенгальские огни в темноте. Мужчина-южанин будет придерживать тебе двери, промолчит, даже если ты на него накричишь, и будет бороться за свою честь до последнего. Но когда они что-то тебе говорят, надо держать ухо востро. Они способны заставить тебя поверить чему угодно — так уж они это говорят.
— Так — это как? — спросила заинтригованная Эмили, поворачиваясь к ней.
— Надеюсь, ты никогда этого не узнаешь.
— Значит, с вами тоже так говорили?
— Да, — произнесла она тихо.
И в этот самый миг Сойер остановился перед их полотенцами.
— Здравствуйте, девушки.
— Привет, Сойер, — поздоровалась Эмили, опускаясь на свое полотенце.
Джулия присела на соседнее и сунула шорты в пляжную сумку.
— Что ты здесь делаешь?
— Не знаю даже, Джулия, что тебе и ответить. Может, охочусь на медведей?
Она сощурилась:
— Это какое-то иносказание?
Он промолчал и уселся на полотенце у нее в ногах. Ее лицо отражалось в стеклах его солнцезащитных очков. Что он затеял? Что за фамильярность? Восемнадцать лет молчания во время ее отсутствия в городе и еще полтора года холодного обращения с тех пор, как она вернулась, — казалось бы, этого более чем достаточно, чтобы не давать ему никаких поводов устраиваться на ее полотенце в считаных дюймах от ее голых ног.