И еще лучше — он привез сюда ее драгоценности. Все, что она спасла, когда те солдаты вторглись в ее хижину. Милашка.
В мраморном очаге потрескивал огонь, пылая стеблями амброзии, словно благовониями. К потолку поднимался пьянящий дым. Амброзия была лучшим лекарством для бессмертных, она притупляла боль и стимулировала успокоение. Это было очень мило с его стороны, но она проспала столько, что хватит на всю жизнь.
Легион поднялась на нетвердые ноги и сделала несколько неуверенных шагов, металлическая птица в ногах кровати следила за каждым ее движением. Предупреждает Галена?
Эта мысль ее успокоила. На всякий случай, если он не знает о ее пробуждении, она напишет ему сообщение. Легион открыла ящик тумбочки, ожидая увидеть там свой старый сотовый телефон. Хм. Телефона не было, зато была огромная коробка презервативов. Ароматизированных презервативов. Очень маленьких. Они никак не могли принадлежать Галену. Так кто же их туда положил?
Загадка на следующий день.
В ванной она умылась и почистила зубы. Ну-ну. Мельком взглянув в зеркало, она увидела, что ее окровавленная одежда была заменена на розовую футболку с надписью «Дайте мне Галена или… просто дайте мне Галена!» и шорты с маленькими красными сердечками.
В ящике с аксессуарами для волос, диадемами и щетками она нашла еще одну коробку ароматизированных презервативов очень маленького размера. Серьезно. Кто жил в ее комнате?
Торопливые шаги отдавались эхом за несколько секунд до того, как дверь спальни распахнулась. Гален шагнул внутрь, его великолепные крылья изогнулись над широкими плечами, и он закрыл вход ударом ноги. Его светлые волосы торчали колючками. Черная перчатка прикрывала протез. Он был одет в белую футболку, облегающую его бицепсы, и в свободные брюки для отдыха. Обычная одежда, но сам он казался каким угодно, только не расслабленным.
Знакомое напряжение исходило от него, когда он пересек расстояние и прислонился к двери ванной. Увидев его, она испытала гамму ощущений. Сначала появился жар, потом покалывание, а затем поток возбуждения. Она поспешно закрыла ящик, пряча презервативы.
— Как ты? — осторожно спросил он.
Почему осторожно?
— Мне уже лучше.
Жива. Если бы она умерла, не будучи с Галеном — не провела с ним время, испытывая желание, а не гнев, негодование или месть — что же, вот тогда был бы настоящий абсурд.
— Ты злишься на меня? Из-за писем, я имею в виду.
— Нет. Я рада, что ты их прочитал, — призналась она. — И я рада, что ты здесь.
Он настороженно посмотрел на нее, когда она подошла и обняла его. Может быть, просто боялся надеяться, что она говорит серьезно?