Петренко замолчал и немного приотстал, озираясь вокруг.
Когда стали проходить через центральную площадь села, где обычно сельчане проводили различные сходки и встречали праздники, Лидочка стала как-то странно идти, приостанавливаясь и пристально всматриваясь в темноту.
А затем резко упала на колени и, закрыв лицо руками, громко разрыдалась. Все остолбенели, уже в который раз ощутив шок от очередной Лидочкиной выходки. Егор опустил носилки и быстро подбежал к рыдающей во весь голос девушке. Он припал на колени и обхватил её голову, прижав к своей груди.
– Лидочка, милая, что с тобой!? Прекрати, ты нас сейчас всех погубишь, – и Егор ещё сильней вдавил её голову в свою грудь, ощущая тепло её губ.
Но Лида продолжала биться и рыдать в его сильных объятиях. Петренко стоял рядом, тоже ничего не понимая, направив автомат на немца.
– Лида, замолчи! Иначе я тебя сейчас придушу! – в самое ухо кричал ей Егор, затем резко ударил её по лицу.
Это возымело действие. Лидочка мгновенно смолкла и опустила голову. Егор, тяжело дыша, продолжал держать её за плечи. Петренко тревожно озирался по сторонам.
– Ну успокойся, успокойся, дурёха. Ну что на тебя опять нашло? Понимаю, сколько тебе пришлось пережить, но это война, милая. Понимаешь, война, и надо, стиснув зубы, привыкать, – с пробудившимися отцовскими чувствами продолжал успокаивать Лидочку Егор, обнимая и гладя её по спине.
Девушка молча выскользнула из его объятий и встала. Она взяла в свои руки голову Егора и развернула в сторону праздничной деревенской площади. Егор подчинился её действиям и стал всматриваться в ночную даль. Постепенно он различил силуэт виселицы в центре площади и нескольких людей, повешенных на ней.
Егор окаменел, продолжая стоять на коленях с вывернутой шеей. Затем он повернулся к Николаю и показал рукой в сторону виселицы.
– Вижу, командир, вижу, – дрожащим голосом произнёс Петренко.
– Кто там, Лидочка? – хрипло произнёс Егор.
– Там мои подруги, в том числе и Нюша, и мой дедушка Никифор Ксенофонтович. Вы его видели, когда заходили к нам, – уже спокойным и каким-то убийственно серьёзным, не детским голосом произнесла Лидочка.
– Помним, помним, родная, – тихо и всё так же хрипло произнёс Егор.
Затем он медленно встал с колен и вновь обнял босую и растрёпанную девушку в оборванной одежде с отуманенным и обезумевшим взглядом, боясь за её психическое состояние.
– Так, милая, никому мы тебя теперь не отдадим, и даже тётке, хотя ты всю жизнь на неё должна молиться. Какой ценой она спасла тебя, не выдав никому. А сейчас ты должна успокоиться, и мы пойдём в эту, ну как её… Малоросьяновку. А там видно будет.