Встав и выпрямившись во весь рост, тело заставило голову упереться в чердачный свод. Дабы высокий рост дальше не мешал, я снизил его до исходной величины. Сориентировавшись, куда идти, я выставил на всякий случай вперед руки и двинулся в заданном направлении.
Мой призыв включить ночное видение перстень проигнорировал, как недопустимое действие, но вот с повышением светочувствительности глаз проблем не возникло. Несмотря на преобразования в зрении тьма как была вокруг, так и оставалась, единственное, что появилось вдалеке по направлению к выходу, так это небольшое светлое пятнышко. К нему я и устремился, прибавив шаг.
Выйдя на крышу, я первым делом огляделся. Охотников здесь пока еще не было. Зарево от восходящего солнца ударило по глазам чрезмерной яркостью. Пришлось вернуть параметр зрения в обычное состояние. Подойдя к краю крыши, я мельком посмотрел вниз. Теперь охотники в суете бегали по двору.
Пока мне удалось со всем справиться, оставалась сущая ерунда — обернуться вороном и побыстрее отсюда смотаться. Со слов Катерины это звучало просто, а на деле такая трансформация вызывала у меня, по меньшей мере, озабоченность.
Воспользовавшись ее советом, я представил себе черного ворона и дал команду перстню к преображению. Бирюзовая пелена пронеслась перед глазами, и я стал как-то быстро опускаться в росте, пока почти не достиг уровня крыши. Когда увидел вместо собственных ног голые птичьи лапы, а взамен рук — пернатые крылья, моему удивлению не было предела. Ладно, допускать или представлять, но реально ощущать себя в образе вороны было просто жесть. Сделав пару шагов в новом непривычном для себя статусе, послышалось звонкое цоканье чего-то о металл крыши. Предмет, дающий такой звук, был быстро обнаружен. Повыше когтя левой лапы торчал перстень, принявший соответствующий крохотный размер. Забеспокоившись, что случилось с трилистником, я нашел его на груди. Он будто врос в перья. Если с птичьими лапками можно было смириться, то с вывернутыми назад руками свыкнуться, на мой взгляд, уж точно было никак нельзя.
Учитывая сложившееся положение в данный момент, все вопросы уместности моего образа и подобия уж точно были неуместны. Главенствовало одно — сбежать быстрее с крыши и при этом не убиться.
В виде разминки попрыгав по крыше, я принялся размахивать крыльями. Возможно, в не столь нервозной обстановке можно было как-то изучить новый образ, примерить его на себе, попытаться понять, как летать, но обстоятельства не благоволили к неспешности, а требовали принятия чрезвычайных мер прямо сейчас и прямо здесь, на этой крыше.