Он почувствовал что-то, нечто настолько необычное, что ему на самом деле оказалось трудно даже осмыслить это. Как внезапный пушечный залп, оно абсолютно выбило его из колеи и возобладало над всеми другими эмоциями: неудивительно, что он выплеснул всю ту нежность, которую на самом деле испытывал в тот момент. Словно какое-то затмение, но он не должен позволить этому странному чувству пустить корни в его разуме. Слишком опасно позволить себе верить, будто он способен на такие эмоции. Нет, что-то тут не так. Может съел что-то. И это временно. Так должно быть.
— Я знала, что с тобой будет именно так, — прошептала она.
— Ухум-м-м — Дио пытался найти слова, но в голове было пусто как никогда. Может, это тепло её тела расплавило его мозги до состояния сладкой патоки? Или он всё ещё пьян от её вкуса?
— Я знала, что когда найду того самого мужчину, это будет прекрасно. И так оно и есть. — Она выводила круги вокруг его соска, и её ноготки просто нечеловечески его возбуждали. — Знаешь, моя мама была права насчёт одного.
Он не мог удержаться от вопроса. Да и должен же был он хоть что-то сказать. А не лежать тут бревном.
— И какой же?
— Если ты найдёшь человека, который предназначен тебе, всё будет идеально. Прямо как у нас.
Дио замер. Такого не должно было случится. Ариадна не должна была думать, что это что-то большее, чем интрижка, ну, на одну ночь. Когда он внушил ей мысль, что заинтересован в отношениях? От этого слова в районе солнечного сплетения что-то болезненно сжалось. Почему он назвал её своей любовью? Почему, когда они занимались любовью, чувствовал какую-то связь с ней? Ну вот, он уже даже не мог назвать это трахом! Ну и насколько это жалко? В какой момент он превратился в идиота-подкаблучника?
Да, всё было серьёзно не так. Он всё ещё в постели Ариадны, обнимается тут, Аид побери! И даже не думает о том, чтобы встать, одеться и свалить отсюда ко всем чертям. Но он знает, что должен. Он не мог позволить тому, что вдруг мелькнуло в мыслях, его изменить. Дионис являлся тем, кем был: бабником, ловеласом, соблазнителем. Никто не мог этого изменить. Лучше оборвать всё прямо сейчас, прежде чем прозвучит ещё больше слов об отношениях, прежде чем он даст ей надежду там, где её нет.
И прежде чем по-настоящему причинит ей боль, как причинял его отец всем женщинам, с которыми был. А он сын своего отца, нравилось это ему самому или нет.
Уже ненавидя то, что ему придётся сделать, он всё равно заставил себя так поступить.
— Спи, милая. — Его сила убеждения, та сила, которой обладал каждый из богов, погрузила её в сон.