– Крытая секция у входа, – объяснила она. – Здесь, в тропиках, там часто ставят машины.
Дорога была еще хуже, чем Конная Тропа. Джип подпрыгивал на разбитом асфальте, и Элинор пришлось напрячь все внимание, чтобы не заехать в лавовые стены, тянущиеся с обеих сторон. У дороги стояли строительные машины, и дважды они видели жестяные будки, окруженные изгородью.
– Не очень-то презентабельно для одного из самых дорогих курортов мира, – заметила Элинор.
– А сколько они берут в день за номер…, то есть за хале?
– По-моему, пятьсот…, включая завтрак.
– Да за такие деньги можно вымостить эту дорогу золотом! – воскликнула Корди.
Постепенно дорога стала ровнее, потом разделилась на две полосы, между которыми пролегла широкая клумба с тропическими цветами. По сторонам тянулись ряды пурпурной бугенвиллеи, освещенные установленными через каждые тридцать футов газовыми фонарями. Элинор поняла, что гладкая, аккуратно размеченная плоскость, сбоку от дороги, – это поле для гольфа. Воздух наполнился ароматами цветов и влажной земли.
Большой Хале – отель, выстроенный в форме гигантской травяной хижины, неуловимо напоминал аттракцион Диснейленда. С каждого балкона низвергались водопады лиан, словно здесь задались целью превзойти висячие сады Семирамиды. У входа их встретила грузная женщина в травяной юбке-муумуу, надела на шею приветственные гирлянды – Элинор помнила, что они называются «леи», – и повела внутрь здания.
Элинор выбралась из джипа чуть живая. Спина у нее болела, голова раскалывалась. Запах цветов от леи наплывал откуда-то издалека, как сквозь туман. Она прошла вслед за Корди и женщиной в муумуу, назвавшейся Калани, в просторный вестибюль, где вход охраняли золоченые будды. В клетках высотой тридцать футов спали разноцветные птицы; за окнами шуршали пальмы в таинственном свете фонарей. Последовали формальности занесения в книгу постояльцев и записи номеров кредитных карт. От Корди кредитной карты не требовалось, и она просто выслушала поздравления с замечательным выигрышем от Калани и маленького темнокожего мужчины, выскочившего из-за стойки, как чертик из табакерки. На нем были гавайская рубашка и белые брюки, и улыбался он так же широко, как Калани.
Она распрощалась с Корди, которую повели к лифту, – очевидно, почетные гости жили в Большом Хале, – после чего мужчина вывел ее на террасу. Элинор увидела, что Большой Хале стоит на склоне холма, обращенного к морю; терраса обрывалась в тридцати футах от земли. Портье свел ее вниз по лестнице к электрокару, в котором уже лежала ее сумка.