У таверны не встречал на этот раз никто: все ушли греться внутрь, даже Фрол не дождался. Спрыгнув, привязал Ветра к стойлу, взбежал по деревянной лестнице на крыльцо. Отпирая тяжёлую дубовую дверь – в лицо пахнуло теплом, запахом жареного мяса с луком да винными парами – услышал резкий, неприязненный женский голос:
– И долго ждать старосту вашего? Завтра утром мы должны выдвинуться в сторону Кристара!
Ответом заносчивой поклоннице Тёмного было дружное молчание. Поэтому и на скрип двери повернулись все, кто находился в таверне.
Я шагнул из морозной ночи в нагретый раскалённым очагом дом, мельком отмечая присутствующих на собрании. Пришёл даже пасечник, хотя его звали редко, и убогим престолом возвышался по центру самый высокий у Хаттона стул, на который накинули несколько самых лучших шкур. Мысленно я усмехнулся: Фрола работа, не иначе, – перед заезжими магами выделывается. Всё же я прошёл к своему пьедесталу под перекрестными взглядами собравшихся мужей деревни, мимо стоявших – никто скамьи не предложил – магов прямиком к мягкому креслу. Взглянул на Хаттона, задавая немой вопрос.
– Ужин им приготовил, да только не едят ничего, – развёл руками харчевник. – Девку-то, альдку, в гостевой комнате уложил, бедро её всё как есть порвано. Жить будет, но кровищи потеряла прилично, отлежаться бы ей денёк-другой…
– Зачем магов в деревню притащил, Белый Орёл? – не выдержав, брякнул самый богатый человек в деревне – наш лавочник. – Зачем из лесу вывел? Порвало б их зверьё к Тёмному, и…
– Это ты староста? – обрела наконец дар речи женщина. – Что же нам не представился?
«Вы не спрашивали», – подумал отстранённо, разглядывая старшую среди магов. Женщина оказалась непривлекательной – короткие, чуть ниже ушей, блеклые волосы, заострённый с горбинкой нос, среднего телосложения – ни приятных глазу женских округлостей, ни утончённых, как у Тьяры, хрупких форм. Плащ бруттка скинула, оставшись в длинной мантии гильдии магов. Капюшон колдунья сбросила тоже, чтобы ничто не мешало разглядывать окружавших её поселян со смесью брезгливости и высокомерия. Ведьма, как есть ведьма. И глаза, умные, тёмные, как два уголька в печи, то вспыхивали, то гасли, по мере того как она бросала колючие, искромётные взгляды по сторонам.
– Кто такие, зачем пришли, – равнодушно произнёс я, потянувшись за деревянным кубком. Хаттон убрал поднос, тотчас метнувшись обратно в кухню. Мой взгляд харчевник истолковал верно: после завтрака во рту не было ни крошки, и я не отказался бы от восхитительных лепёшек, которые только он один и пёк.