Их было человек пятнадцать, из которых девиц оказалась едва ли не половина. А мне врали, будто ведьмы с официальной гильдией не связываются – втихую людям вредят. Как же! Эти вот не побоялись надеть на себя серо-голубые мантии, да и затянуть их покрепче у пояса не постеснялись, выделяя свои женские прелести самым бесстыдным образом. Какая-то из улыбавшихся девушек даже подмигнула мне, когда наши взгляды пересеклись, и я поспешно отвернулся, чувствуя себя перед ними едва ли не голым.
Уж по крайней мере, воздух непривычно холодил лишённую бороды кожу щёк и подбородка, щекотал шею через поредевшую гриву прежде длинных волос. Люсьен оказался беспощаден в вопросе бритья и стрижки: пообещав «только чуточку тронуть» заплетённые тонкие косы, сам обкромсал пряди едва ли не на ладонь – вовремя остановил, иначе бы постриг наголо, как в имперском легионе!
Теперь укороченные волосы едва касались плеч, и их вряд ли получилось бы заплести хоть в какую-нибудь косу или хвост. Сибранд Белый Орёл стал похож на потасканного дворовым псом ворона, растерявшего часть перьев в неравной схватке!..
Люсьен моего негодования не разделил: оставив бритвенные ножи, отошёл на два шага, явно любуясь своей работой, и внезапно заключил:
– Зря!
Я едва не поседел: что сотворил со мной бруттский изувер?!
– Зря я тебя в приличный вид привёл, – кисло продолжил мысль молодой колдун. – Ты, оказывается, до безобразия хорош собой, стонгардец! А раньше мне здесь конкуренции даже близко не наблюдалось… Сам, своими руками себе могилу рою! – усмехнулся Люсьен. – Цени это, варвар!
Я честно попробовал, но поскольку бороду я носил уже много лет, и расставаться до сей поры не собирался, то всё-таки жалел об утраченной мужской гордости. Люсьен только поморщился:
– Дикий народ!
Что ж, теперь представитель «дикого народа» стоял посреди неуютной залы, не зная, куда себя деть, а госпожа Иннара всё не спешила с продолжением знакомства.
– Я думал, мы больше не принимаем адептов, – негромко заметил мастер Йоахим, и Деметра наконец очнулась.
– Исключение, – бросила коротко, по-прежнему не сводя с меня глаз. – Сибранд – маг первого круга. Обучите, чему успеете, он с нами до осени.
Маг первого круга! Я?!
– Подойди ко мне после занятия, адепт, – попросил мастер, обращаясь ко мне. – Я дам тебе рекомендации. Ты сильно опоздал, но всё ещё можешь догнать остальных, если постараешься…
«В тебе магии меньше, чем в этой лохани, варвар!..» – как наяву услышал голос молодого брутта…
Я молча прошёл в конец залы, и лишь теперь, усевшись позади всех на неудобную, узкую и низкую скамью, заметил на соседнем месте земляка. Имя его я уже знал: наверняка тот самый Мартин, про которого я неоднократно слышал. Высокий, невероятно тучный, с волосами цвета морского песка и серо-зелёными, как бутылочное дно, глазами, тот старательно делал вид, что меня в упор не замечает. Я его отчасти понимал: встречались мне такие вот, которые отрекались от собственного рода, чтобы только приняли «там, на западе». Старались походить на бруттов, перенимали обычаи, одёжные нравы, брили бороды и забывали родной язык, чтобы затем с презрением оборачиваться на бывших земляков и тут же поспешно, с дикой смесью страха и гордыни, отворачивать от них задранный нос: упаси Дух, новые друзья решат, будто им по нраву общаться с роднёй! Куда веселее отпускать шутки про дикость Стонгарда и думать, будто стал своим для бруттов. Так невежды постигали чужие истины, и презрение к своей крови учили первым.