Майк выставил вперед рукавицу, хотя ледяной поток окутывал его, холодные пальцы словно щекотали его живот и спину там, где их не прикрывала короткая пижама, чей-то мертвый рот дул ему в шею, смрадное дыхание щекотало его щеки, словно в дюйме от лица Майка было чужое, невидимое лицо, извергающее на него тление могилы.
Майк выругался и ткнул рукавицей в темноту. Ветер завыл и до мальчика донесся чей-то стон, будто какой-то черный человек зашипел ему в ухо. Разбросанные по комнате бумаги не шелохнулись. Снаружи не доносилось ни звука, только слабо шелестели колосья в полях за домами.
Майк поперхнулся новым ругательством, но еще раз ткнул перед собой рукавицей, теперь держа ее обеими руками. Он стоял в центре комнаты в позе, которая представляла нечто среднее между позой отбивающего и стойкой боксера. Гадкий ветер будто съежился и укрылся в самом дальнем углу, Майк шагнул туда, но оглянувшись через плечо, увидел бледное лицо Мемо на подушке и вернулся. К ней. Что бы там не кружило вокруг него.
Он нагнулся над Мемо, теперь его щека ощущала ее сухое дыхание – по крайней мере, он знал, что она жива – и попытался защитить ее от холода своим телом.
Послышался вой ветра, прозвучавший как чей-то тихий смех и холод шмыгнул в раскрытое окно, как бывает когда черный водоворот воды исчезает в стоке трубы.
Внезапно вспыхнул свет в лампе, ее шипящее пламя и танцующие золотые отблески заставили Майка испуганно вскочить на ноги. Сердце у него чуть не выскакивало из груди. Он застыл с поднятой рукавицей, ожидая нападения.
Но холод исчез. Теперь в открытое окно лился теплый июньский ветерок и слышалось стрекотание внезапно воскресших кузнечиков, шорох листьев.
Майк обернулся к кровати и присел рядом с Мемо. Ее глаза были широко распахнуты, и казались совершенно черными и влажными. Он наклонился вперед и коснулся ее щеки теплой ладонью.
– Ты в порядке, Мемо? – спросил он.
Иногда она понимала вопросы и давала на них ответы: одно мигание означало «да», два – «нет». В некоторые дни и такого разговора не получалось.
Одно мигание. Да.
Майк почувствовал, как взволнованно забилось у него сердце. Так много времени прошло с тех пор, как Мемо говорила с ним… Даже таким несчастным способом.
Во рту у мальчика пересохло. Он едва выговорил следующий вопрос.
– Ты чувствовала это?
Одно мигание.
– Здесь что-то было?
Одно мигание.
– Это было по-настоящему?
Одно мигание.
Майк перевел дух. Это было все равно, что говорить с мумией, если не считать миганий, да и те в этом призрачном свете казались ненастоящими. Он согласился бы отдать все что угодно, все что у него когда-нибудь будет в жизни, за то, чтобы Мемо могла поговорить с ним в эту минуту. Хоть на мгновение.