– Что…, – зашептал Лоуренс, пытаясь тоже что-нибудь разглядеть.
Дейл обернулся и прижал ладонь ко рту брата. Тот протестующе замотал головой и высвободился, но все-таки замолчал.
Когда Дейл обернулся к своей наблюдательной щели, никого уже не было видно. Майк схватил его за плечо и мотнул головой в сторону восточной стороны круга.
Под тяжелыми шагами листья и ветки шуршали прямо у входа в Убежище.
Дьюан обнаружил гораздо больше информации о семействе Борджиа, чем ожидал.
Он быстро листал книги и лихорадочно прочитывал необходимые страницы. Такое скоростное чтение ему часто приходилось использовать, когда он старался запихнуть себе в голову слишком большое количество информации. Ощущение при этом возникало довольно странное: Дьюану казалось, что это напоминает тот эффект, которые возникает, когда его приемник бывал плохо настроен и одновременно слышны были разные станции. От таких упражнений Дьюан быстро уставал и испытывал нечто вроде головокружения, но сейчас у него не было выбора. Дядя Арт вряд ли был расположен провести в библиотеке целый день.
Первое, что Дьюан узнал сегодня, это то, что все известное о Борджиа «широкому читателю» было либо вообще неправдой, либо сильно искаженной правдой. На минуту он поднял голову, грызя дужку очков и уставился в пространство, он подумал, что этот первый факт ненадежности распространенных убеждений возможно самое серьезное его убеждение за все последние годы. Ничто не является столь простым, как это полагают недалекие люди. Дьюан даже подумал, не есть ли это общий закон для вселенной. Если это так, то отныне ему предстоит прежде всего забыть то, чему он успел научиться. Он оглядел бесчисленные полки с книгами, тысячи книг над тысячами книг и почувствовал себя обескураженным от того, что ему никогда не прочесть всего, что здесь написано… Никогда не выслушать обе спорящие стороны, не узнать все противоречивые факты и не оценить выводы, сделанные на их основе… А сколько еще книг хранится в библиотеках Йеля, Принстона, Гарварда и всех других университетов, которые он мечтал бы посетить, чтобы поработать в их библиотеках.
Дьюан покачал головой, снова надел очки и просмотрел свои записи.
Прежде всего Лукреция Борджиа скорее была жертвой клеветнических нападок, чем стороной виновной во всех тех легендах, которые он слышал: никакие перстни с ядом не впивались в руки ее любовников или гостей за обеденным столом, никаких банкетов с поленницей трупов ко времени десерта. Нет, определенно Лукреция пала жертвой злых языков. Дьюан окинул взглядом все тома, загромождавшие его стол: Гуиччиардини «История Италии», Макиавели «Государь» и «Лекции», а также избранные труды его «Истории Флоренции и Иностранные связи Италии», болтливые «Комментарии» Пикколомини-Пия, том Грегоровиуса о Лукреции, сочинение Бурхарда «Дневники» с его заметками о ежедневных мелочах папского двора того периода.