Дьюан шел по Брод Авеню, слишком взволнованный, чтобы думать о фильме. На тротуаре чернела тень от листьев. Свет ламп с трудом пробивался между ветвями и листвой. С северной стороны улицы шел ряд небольших домиков, их лужайки незаметно соединялись одна с другой и чуть дальше также незаметно превратились в лес, за которым железная дорога мягко закруглялась к югу, а затем ныряла в поля, где и пропадала. В конце этой темной линии одиноко и молчаливо возвышался дом, который местные жители до сих пор называли особняком Эшли.
Дьюан всмотрелся в темный проезд и потом свернул в туннель, образованный кронами деревьев и разросшимся кустарником. От самого особняка мало что осталось, лишь обугленные остатки двух колонн и трех каминов, да несколько почерневших бревен, падая, сплелись ветвями и образовали хижину, посещаемую разве что крысами. Дьюан знал, что Дейл с ребятами часто устраивали на этой аллее велосипедные гонки, суть которых заключалась в том, чтобы промчаться на самой большой скорости мимо высокой террасы и, перегнувшись далеко в сторону, коснуться ладонью колонны, ухитряясь при этом не свалиться и даже не сбавить скорости. Было уже очень темно, даже светлячков не было видно в ежевичной темноте полукруга аллеи. Шум, свет, толпа, собравшаяся на Бесплатный Сеанс, остались далеко позади и сумрак высоких деревьев отделял их словно непроницаемой стеной.
Дьюан не боялся темноты. Ну, вернее, не очень боялся. Просто прогулка по этой аллее этой ночью не входила в его планы. Насвистывая, он свернул к югу по мощеной дороге в сторону новых улиц, туда, где стоял дом Чака Сперлинга.
Позади него, в темноте, там где растительность была особенно густой, что-то зашевелилось, заставив дрогнуть ветки деревьев, и тут же удрало прочь, обежав вокруг старого, давно забытого среди травы и развалин, фонтана.
Воскресенье, пятнадцатого июля, выдалось очень теплым, но серый купол затянувшего все небо облака превратил небосвод в подобие опрокинутой чаши. Уже к восьми часам утра термометры перевалили за восемьдесят градусов, что гарантировало к полудню все девяносто.
Старик встал рано и уже давно был в поле, поэтому Дьюан отложил на потом чтение «Нью-Йорк Таймс» и принялся за работу.
Он как раз проходил по рядам росшего за амбаром гороха, выпалывая случайно оказавшиеся тут колосья пшеницы, когда увидел приближающуюся к их ферме машину. В первую минуту он подумал, что это едет дядя Арт, но потом понял, что эта машина много меньшего размера и к тому же белая. Затем он разглядел установленную на крыше красную мигалку.