Управившись с разноской газет, Майк поспешил в западную часть города к железнодорожным путям, в костел Св. Малахия, где он помогал отцу Каванагу в качестве алтарного служки. Каждый день во время мессы Майку полагалось быть в храме. Он служил в церкви с семилетнего возраста и хотя время от времени появлялись и другие ребята, отец Каванаг всегда утверждал, что такого надежного служки, как Майк, у него нет… И что никто из служек не произносит латинские слова молитв так отчетливо и с таким благоговением, как он. Майк имел очень напряженный распорядок дня, особенно зимой, когда сугробы были высоки и он не мог ездить на велосипеде. Иногда он прибегал в костел Св. Малахия в самую последнюю минуту, набрасывал на плечи саккок и сутану, даже не сняв пальто и уличных ботинок, и пока он произносил слова мессы, снег стекал с подошвы башмаков и превращался в лужицы на полу храма. Потом, если на мессу в семь тридцать собиралась только обычная паства – миссис Мун, миссис Шонесси, мисс Эшбоу и мистер Кейн – Майк, конечно, с разрешения отца Каванага, убегал сразу после причастия, чтобы успеть в школу до звонка.
В школу он опаздывал довольно часто. Миссис Шрайвз уже даже не делала ему замечаний, когда он наконец появлялся, просто кивала в сторону кабинета директора. Майку полагалось сидеть там и ждать, когда мистер Рун найдет время выбранить его за опоздание и занесет его фамилию в Журнал Взысканий, толстую тетрадь, всегда хранившуюся в нижнем левом ящике директорского стола. Замечания уже не тревожили Майка, но он терпеть не мог сидеть в кабинете без дела и ждать, пропуская урок чтения и большую часть математики.
Усевшись на теплый тротуар пред зданием банка, Майк выбросил из головы мысли о школе и стал поджидать грузовичок, который привозил газеты из Пеории. Сейчас было лето.
Мысль о лете, о теплом, согревающем лицо, ветерке, о запахе нагретого тротуара и влажных колосьев, реальность всего этого, наполнила Майка энергией и словно раздвинула его грудную клетку. Так что, когда прибыл грузовик, и Майк подхватил и рассортировал газеты, вложив в некоторые из них свои записки и сунув их в отдельный карман сумки, и даже тогда, когда он уже колесил по утренним улицам, засовывал газеты в почтовые ящики, выкрикивал свое «С добрым утром!» женщинам, вышедшим за молочными бутылками, и мужчинам, направлявшимся к машинам, чтобы ехать куда-то дальше, реальность всего этого, подъемная сила лета, продолжала удерживать его на подъеме даже тогда, когда Майк прислонил велосипед к стене костела Св. Малахия и вихрем ворвался в прохладно-фимиамную сень сияющего темной позолотой храма. Это было место, которое он любил больше всего на свете.