– Да, но…, – ее голос дрожал.
Но Майк уже сунул дробовик за пояс штанов, положил завернутую в тряпочку гостию на кровать Мемо и вышел за дверь.
– Здравствуй, Майкл, – произнес отец Каванаг. Он сидел в плетеном кресле в дальнем конце веранды. – Подойди ко мне… Присядь, – сказал он, и рукой показал на бордюр у крыльца.
Майк отпустил дверь, дав ей захлопнуться, но не двинулся с места. Сядь он туда, куда показал рукой священник, тот оказался бы между ним и дверью.
Это был не отец Каванаг!
Он был похож на священника, поскольку был одет в черную сутану и на нем был белый круглый воротник. Единственным светом на веранде был отсвет, падавший из окна сквозь занавеску, но было видно, что лицо отца Каванага было совершенно белым – даже изможденным – и на нем не было и следа тех шрамов, которые Майк видел накануне ночью. Когда тот висел за окном гаража Мишель Стаффни. Висел? На чем же он висел?
– Я думал, что вы больны, – пробормотал Майк, с трудом выдавливая из себя слова.
– Отнюдь, Майкл, – едва заметно улыбнулся священник. – Никогда прежде я не чувствовал себя так хорошо.
Майкл почувствовал, как встали дыбом волоски у него на шее при звуках голоса отца Каванага. Голос звучал похоже на обычный голос священника, но в то же самое время он был «неправильным» – как будто кто-то еще раньше записал на пленку голос священника и теперь прокручивал ее.
– Уходите, – прошептал Майк. Как он пожалел в ту минуту, что Дейл не взял с собой второй передатчик от уоки-токи. Сейчас бы это его выручило.
Отец Каванаг покачал головой.
– Нет, Майкл. По крайней мере до тех пор, пока мы не… Заключим некоторое соглашение.
Майк сжал губы и ничего не ответил. Внимательный взгляд, который он бросил на лужайку перед окном комнаты Мемо, подсказал ему, что там пусто. Только на траву падало отсвет светлого четырехугольника окна.
Отец Каванаг вздохнул и, поднявшись с места, двинулся к крыльцу.
– Подойди, сядь, Майкл, – постучал он костяшками пальцев по пустому теперь плетеному стулу. – Нам нужно поговорить.
– Поговорить, – повторил Майк и передвинулся, став таким образом, чтобы оказаться ближе к окну. За дорогой черной стеной темнело кукурузное поле. Несколько светляков мелькали в темном саду позади крыльца.
Отец Каванаг – но это не был отец Каванаг! – сделал ладонями широкий жест. Майк прежде и не замечал, какие у него длинные пальцы.
– Очень хорошо, Майкл… Я пришел, чтобы предложить тебе и твоим маленьким друзьям… Как бы это сказать?… Перемирие.
– Что за перемирие? – спросил Майк, едва шевеля губами. У него было такое чувство, будто ему только что сделали укол новокаина.