– Майк, что…, – начала его мама, моргая, чтобы видеть все ясно, и как раз в этот момент фары приближающегося автомобиля выхватили из мрака согнутую фигуру священника.
На этом перекрестке машины редко снижали скорость, несмотря на то, что в сотне футов до этого угла висел предупредительный знак, оповещающий о том, что скорость на этом участке ограничена тридцатью пятью милями в час. Большинство машин продолжало двигаться с прежней скоростью и только через три квартала, на углу Брод Роуд снижали ее. Этот же пикап делал не меньше шестидесяти миль в час. А возможно и больше.
Отец Каванаг внезапно вынырнул из тени липы, он не отнимал рук от лица и чуть не приседал от боли. Лишь в последнюю секунду, услышав визг тормозов, от успел поднять голову.
Решетка машины ударила его прямо в лицо, и тело исчезло под кузовом грузовика, который потащил его за собой. Пег кричала и кричала, оставаясь в доме, а мама обхватила Майка обеими руками, будто защищая его.
Когда они подошли, чтобы посмотреть, что случилось, несколько человек уже вышли из домов, сирена Барни, столь редко слышная в городе, уже завывала в квартале от них, быстро приближаясь, и водитель пикапа стоял на коленях на тротуаре, склонившись над телом священника. Теперь он закрывал глаза ладонями, чтобы не видеть того, что осталось от лица отца Каванага и все время повторял: «Я не видел его… Я не видел его… Он выскочил в последний момент.»
Оглушенный шоком и ужасом, притупившими его чувства, Майк все-таки узнал водителя. Это был мистер Макбрайд, отец Дьюана. Он рыдал, присев на подножке своей машины.
Майк отвернулся от собравшейся толпы и побрел к дому. Передними зубами он как мог сильнее прикусил большой палец правой руки. Майк боялся, что если даст себе волю, то либо разрыдается, либо разразится смехом. И уже не сможет остановиться.
День шестнадцатого июля, в субботу, оказался настолько темным, насколько может быть день в середине лета в Иллинойсе. В Оук Хилле, где уличные фонари включались с помощью фотоэлементов, они выключились в половине шестого утра и уже в семь пятнадцать зажглись снова. Черные тучи со всех сторон наползали на город и словно повисали на кронах деревьев. В Элм Хэвене, где уличное освещение регулировалось простым электротаймером, никто не подумал включить свет, когда стало почти совсем темно.
Мистер Майерс открыл свою лавочку на Мейн Стрит ровно в девять и весьма удивился, увидев ранних покупателей. Стайка четырех мальчишек – два брата Стюарта, сынок Кена Грумбахера и еще один парнишка с забинтованной рукой – поджидали открытия магазина, чтобы купить водяные пистолеты. Сразу три. Несколько минут мальчики совещались, выбирая самые надежные и с самыми большими резервуарами для воды. Мистер Майерс про себя подумал, что это довольно странно… Впрочем, он вообще находил мир сумасшедших шестидесятых довольно странным. Раньше, когда он только открыл свою торговлю, еще в середине двадцатых годов, все было понятно. Поезда ходили каждый день, и люди знали как подобает вести себя цивилизованным существам.