– Вам бы не мешало прочесть все это. Правда. Дьюан целыми часами… Да что там часы, годы… Записывая все о том, как люди выглядят, что они говорят, как они ходят… – Он помолчал, чувствуя как глупо звучат его слова, но не заботясь об этом. – Ну, прямо как будто он точно знал кем будет и как долго надо к этому готовиться… Годы работы и тренировок перед тем, как он просто попытался написать настоящий рассказ… – Дейл бережно прикоснулся к блокноту. – Все это здесь. Во всех его блокнотах.
Харлен с сомнением прищурился в его сторону.
– И ты хочешь написать его книгу? То, что он не написал?
– Нет, – тихо сказал Дейл, покачав головой. – Я напишу мою собственную историю. Но я не забуду Дьюана. И постараюсь научиться тому, чему учился он… Тому, что он умел… Лоуренс казался заметно взволнованным.
– И ты хочешь написать о том, что тут случилось? О том, что тут вправду было?
Дейл был явно смущен и по всему было видно, что он хотел бы закончить разговор на эту тему.
– Если я и решу писать о чем-нибудь, дуралей, так это о том, какие большие и оттопыренные у тебя уши. И какие при это крохотные мозги…
– Смотрите! – прервала его Корди, показав на небо.
Все подняли головы как раз вовремя, чтобы увидеть спутник Эхо, молчаливо скользивший по небу. Даже взрослые прервали беседу, что проводить глазами яркую звездочку спутника, плывущую между звездами.
– Ничего себе, – прошептал Лоуренс.
– Вот дела, правда? – будто ответила ему Корди. Ее лицо выглядело странно мягким и словно сияющим в свете звезд.
– Как раз в том месте и в то время, когда говорил Дьюан, – прошептал Майк.
Дейл тихо опустил голову, зная, что все это – спутник, и пещеру бутлегеров, и многое многое другое – могут повториться и завтра, и через неделю, но что этот момент – друзья сидевшие рядом, едва слышные шорохи летней ночи, голоса родителей снизу, чувство какой-то бесконечности лета, которое как обычно принес август – что этот момент единственный и неповторимы. И что он должен быть сохранен.
И пока Майк и Лоуренс, Кевин, Харлен и Корди провожали глазами светлую точку, на их запрокинутых лицах читалась вера в то, что на их глазах начинается новая эра, Дейл молча следил за ними. Он думал о своем друге Дьюане и о том, как можно описать то, что видишь, словами, как это делал он.
И затем, инстинктивно зная, что такие минуты нужно замечать, но нельзя губить их наблюдениями, Дейл присоединился к друзьям, провожая взглядом Эхо, уже коснувшийся горизонта и начавший тускнеть. Минутой позже они уже жарко спорили о бейсболе и орали друг на друга о справедливости пенальти в последней игре в Чикаго, и Дейл лишь краем сознания ощущал едва заметный ветерок, пробежавший по бесконечному полю и зашуршавший шелковыми метелками на початках, будто обещая еще многие многие недели лета. Многие многие жаркие дни. И завтрашний жаркий, ясный день после короткой интерлюдии ночи.