Поплутав с полчаса, удалось отыскать среди множества незнакомых лиц портрет бабушки Изабель. Она показалась незнакомкой. Взирала свысока портретной рамы с царственной надменностью, высокомерно вздернув острый подбородок. В уголках рта совсем юной девушки таилась недобрая, едкая, словно кислота, усмешка, свойственная более зрелому возрасту.
Под одним из портретов Лейла с удивлением прочитала «Эссус Нахширон Дрейк».
К её удивлению, он оказался красивым. Высокий, худой, изящный, в пижонском костюме. Нежная атласная кожа, бледная, будто прозрачная. На пальцах перстни с бриллиантом, в ухе – серьга с прозрачным камнем. Может быть тоже бриллиант? Лейла не знала. Она не слишком хорошо разбиралась в драгоценностях. Волосы чёрные-чёрные, гладкие, такие разве что у азиатов бывают? Только глаза не азиатские, не чёрные, а светло-серые, как дым в небе осенью, прозрачные, почти бесцветные, словно у альбиноса.
Четко вырезанные, плотно сомкнутые губы; хищные гневливые ноздри прямого патрицианского носа; гордо, даже спесиво, вскинутая голова и замораживающий, отстраняющий взгляд. Каждая черточка этого лица выдавала человека умного, амбициозного, расчетливого. Жестокого? Возможно. Но, без сомнения, сильного.
Чем же он так напугал её бабку, что она предпочла прожить и умереть вдалеке от всего, что прежде составляло её жизнь? Может быть, она любила его, а он разбил ей сердце?
Как бы то ни было, теперь ему должно быть за шестьдесят. В этом возрасте появляются лысина, живот, шаркающая походка и первые признаки маразма.
Хотя – он ведь маг. Василина старше этого Эссуса, а выглядит едва ли не моложе самой Лейлы.
***
Солнце неизбежно клонилось к горизонту. А вечер должен был принести новые загадки и интересные ответы. По-крайней мере, Лейла на это надеялась.
Дом Василисы, мрачноватый при белом свете дня, с приходом ночи становился откровенно пугающим. Пространство наполнилось шелестом и шуршанием. С подобным звуком жалуется уносимая по гладким плитам листва, подхваченная северным ветром.
Колыхались занавески, будто гулял сквозняк, только в окна не вливалось ни единого дуновения.
Повсюду скользили тени, тени, тени!
Василиса с распущенными волосами, с запавшими щеками, очерченными чернотой глазами исподлобья взирала на правнучку. Ещё секунду назад её за столом, не было – Лейла могла в этом поклясться!
– Добрый вечер.
Сейчас голос Василисы нисколько не показался Лейле благозвучным. Он был скрипучий, старушечий, недобрый. Куда же подевалось за день богатое переливами контральто?