А Эрнст был более чем счастлив, снова «похитив» меня у моего мужа на целых два дня. Он потянул меня за руку с моего стула и усадил к себе на колени, как только секретарша Отто, подавшая нам свежесваренный кофе, закрыла за собой дверь.
— Ну-ка следите за руками, герр обергруппенфюрер, — шутливо шлёпнула я его по тыльной стороне ладони, когда он хозяйским жестом сжал мою ногу. — Я между прочим запомнила все те приёмы с тренировочной базы и с удовольствием на вас попрактикуюсь!
— Обещаешь? — Эрнст игриво выгнул бровь.
— Ой, прошу вас, увольте меня от ваших нежностей, будьте так любезны! — Отто театрально закатил глаза, протягивая руку за бисквитом.
— Уволим и сразу же покинем твою скромную обитель, как только я получу свой обещанный доклад по проведённым операциям, — Эрнст ответил с ухмылкой и назло другу зарылся лицом мне в волосы.
— Он уже давно готов, просто мой адъютант заворачивает его для вашего генеральского высочества в золотую обёртку, — не остался в долгу Отто и отпил свой кофе. — И вообще, невежливо это: я тебя уже пару месяцев не видел, а ты дождаться не можешь, чтобы опять от меня сбежать.
— Хочешь сказать, ты на моём месте предпочёл бы своё общество вот этой красавице? — Эрнст ухмыльнулся, крепче обнимая меня за талию.
— Ужасно не хочется это признавать, но тут ты прав. — Рассмеялся в ответ Отто и заговорщически мне подмигнул.
Очередная симфония Вагнера, сменившая предыдущую по радио, заставила Эрнста болезненно поморщиться.
— Аннализа, ты не будешь так добра и не сменишь волну? — умоляюще посмотрел на меня он.
— Что? Кто-то сегодня страдает от упадка патриотизма? — поддразнила я его, пытаясь перенастроить радио.
— Нет. И позволь кое-что прояснить. Я — самый большой патриот Великого германского рейха. Я до смерти люблю свою страну и восхищаюсь её богатой культурой, — начал Эрнст наигранно-торжественным тоном, затем взял паузу для драматического эффекта и завершил свою мысль, — Но если я услышу хоть ещё одну чёртову симфонию этого чёртова Вагнера сегодня, богом клянусь, я застрелюсь!
Я не сдержала смеха, думая, что идея Министра Пропаганды Гёббельса вызвать в своих согражданах патриотические чувства, часами играя симфонии любимого композитора фюрера по радио, явно имела обратный эффект.
— Ну вот, Би-Би-Си, как тебе это? Какой-то весёленький джазовый концерт. — Я повернулась к австрийцу.
— Всё, что не написано Вагнером, более чем сгодится, — отозвался Эрнст с пресерьёзным видом, вызвав очередной приступ хихиканья у меня и Отто.
Шеф РСХА улыбнулся и похлопал себя по колену, приглашая меня назад. Отто вальяжно развалился в своём кресле, закинув обе длинных ноги в начищенных сапогах на стол. Без всего их официального антуража они вели себя как обычные друзья, чувствующие себя как нельзя более комфортно в обществе друг друга. Они говорили в основном об Австрии, делились воспоминаниями, судачили об общих знакомых и как всегда много шутили.