Я подумала, что я с гораздо большей радостью слушала бы неприличные шутки доктора Кальтенбруннера, чем антисемитскую пропаганду Гейдриха, но, естественно, вслух ничего не сказала. Я уже было обрадовалась, что лифт остановился на нашем этаже, только вот оказалось, что это был также этаж Гейдриха.
— Кстати, Фридманн, раз уж вы всюду берёте с собой свою супругу, почему бы вам не устроить её на работу в СД?
Генрих явно не был в восторге от такого предложения, но собрался и вежливо ответил:
— У неё уже есть работа, герр группенфюрер. Она танцует в одном из театров в Берлине.
— Это не настоящая работа, Фридманн. Теперь, когда мы ведём войну с несколькими странами, нам нужна помощь всех наших граждан, трудящихся во имя победы великого германского рейха. А из неё вышла бы отличная секретарша. Или даже радиооператор — они нам всегда нужны.
— Это было бы просто чудесно! Я всегда хотела работать с радио! — Я воскликнула, вложив как можно больше энтузиазма в свои слова, прежде чем Генрих мог хоть что-то возразить.
— Вот видите? Она сама хочет нам помочь. Прекрасно, фрау Фридманн, как только мы вернёмся в Берлин, я велю зачислить вас в ряды женских СС. Доброй ночи, штандартенфюрер. Фрау Фридманн.
Гейдрих кивнул мне и направился в другую сторону дальше по коридору. Я вдруг вспомнила, как группенфюрер Кальтенбруннер говорил, что Гейдрих ходил настолько неестественно прямо из-за палки в одном месте, и снова чуть не расхохоталась. Генрих, однако, был далёк от хорошего настроения и как-то совсем нехорошо смотрел на меня.
— Что? Я что-то не то сказала?
— Зачем ты вообще на подобное согласилась?
— Генрих, да ты только подумай об этом! Как секретарь или тем более радистка, я смогу иметь самый лёгкий доступ к каким угодно документам и приказам!
— Да, а также это самый лёгкий способ себя инкриминировать! Ты что, думаешь, они не поймут, откуда идёт утечка?
— Значит, я буду очень осторожна.
— Ты открываешь такую банку с червями, Аннализа, ты даже и не подозреваешь.
— Ну так пойдём скорее в номер, где ты сможешь мне всё в деталях объяснить.
Генрих старался не подавать виду, но всё же заухмылялся, открывая дверь в наш номер. Он прекрасно понимал, что я подразумевала под «объяснением», а поэтому уже и не сильно сердился.
* * *
— Я поеду в Берлин сразу вслед за тобой.
— Никуда ты не поедешь, Адам! Ты останешься тут и конец разговору! — Зашептала я как можно более строго; мы всё-таки были в церкви и сильно шуметь на него я не могла.
— Ты же сама говорила, что вам нужен радист в Берлине, так чем я не гожусь?