— Он не умер, — сказала я вслух. — Это какая-то ошибка. Он не умер. Не умер! Он жив!!!
Я упала на колени, сминая письмо в руке и разрыдалась. Мой брат был мёртв. Мёртв.
* * *
Генрих и я остались одни на кладбище. Снег с дождём насквозь промочил мою одежду, только я ровным счётом ничего не чувствовала. Я стояла рядом со свежей могилой, всё ещё сжимая мокрые цветы в руке. Чёрный ониксовый крест раскачивался на ветру, ударяя меня по запястью. Я даже была рада его возвращению.
Они хотели похоронить Норберта в Польше, но я заявила Генриху ледяным тоном, что сделают они это только через мой труп. Доктор попытался меня убедить, что больница сама «позаботится» о ребёнке, которого я потеряла, но я тем же тоном сказала, что их похоронят вместе, в одной могиле, и конец разговору. Врач попытался возразить, что это по сути не был ещё ребёнок в полностью смысле этого слова, но я потребовала, что насколько бы он ни был мал, я хотела его в той же могиле, куда опустят моего брата, прямо здесь, в Берлине, рядом с его дядей.
Они качали головами, но делали всё, как я того хотела. Они доставили нам тело Норберта поездом, но запретили открывать крышку гроба: он выстрелил себе в голову. Они намертво заделали маленькую коробку, которую отдали мне в больнице, чтобы я не заглянула внутрь. Мне и не надо было их видеть, чтобы убедиться, что они были мертвы. Мертвы и похоронены глубоко под землёй, свежая могила до сих пор пересекает уродливым шрамом белый свежевыпавший снег. Всё остальное вокруг было чёрным, земля на могиле, моя одежда, крест на запястье, Генрих за моей спиной и моё сердце внутри.
Как только первая лопата сбросила землю на крышку гроба, моё чёрное сердце пустило чёрную кровь по венам, поражая всё своим ядом из ненависти и злости. Я уже тогда знала, что мне нужно будет сделать. Я знала, что нужно было, чтобы никто больше не чувствовал себя так, как я себя сейчас чувствовала. Он должен был исчезнуть с лица земли — человек, который убил моего брата и нерожденного ребёнка. Человек, который хотел уничтожить миллионы других людей. Гейдрих должен был отправиться вслед за ними.
Я приблизилась к свежей могиле и встала на колени. Я нежно прикоснулась к холодной земле, положила цветы поверх и заговорила тихо, но твёрдо:
— Я клянусь тебе, Норберт, я клянусь тебе жизнью, что я не отступлю, пока он не сдохнет. Я клянусь тебе здесь и сейчас, что я не остановлюсь, пока он дышит со мной одним воздухом. Я не остановлюсь, пока он ходит со мной по одной земле. Клянусь тебе, любимый, твоя смерть не была напрасной. Клянусь тебе, что либо я увижу его в гробу, либо сама умру, пытаясь. Клянусь тебе, родной мой. Клянусь.