Его тёплая улыбка быстро растаяла, и я решила, что он скорее всего вспомнил о моём «немецком ухажёре номер один», как Гретхен его называла. Но Адам всё равно взял мою руку в свою и крепко её сжал.
— Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Аннализа.
— Тебе о себе нужно беспокоиться, Адам, а не обо мне. У меня всё отлично.
Он посмотрел мне прямо в глаза и вдруг проговорил неожиданно тихо и серьёзно:
— Ты знаешь, что эти нацисты видят в женщинах, Аннализа? Им плевать, добрая ли у тебя душа или каким хорошим ты можешь быть другом. Всё, что им нужно, это высококачественный генетический материал: светлые волосы, светлые глаза и кожа, атлетичность… Всё, чего они ищут, это породистую самку, чтобы она воспроизвела им потом такое же породистое арийское потомство. Я читал, что этот Гёббельс об этом пишет. Они хотят людей разводить как собак, путём искусственного отбора. Я всё это к тому, что… Не хочу, чтобы ты становилась частью всего этого.
После недолгого раздумья я улыбнулась погрустневшему Адаму и сказала:
— Ну что ж, если они хотят от меня чистокровное арийское потомство, их ждёт большой сюрприз. Потому что даже если я и выгляжу как типичная арийка, ничего общего, кроме внешности, у меня с арийцами нет.
Судя по его склонённой набок голове, я его совсем сбила с толку.
— О чем ты таком говоришь?
— Клянёшься никому и никогда не повторять, что я тебе сейчас скажу?
— Клянусь.
— Я — ашкеназийская еврейка, Адам.
С минуту Адам молчал, явно шокированный новостями, но потом всё же обрёл контроль над своим голосом.
— Это что, шутка?
— Да нет, почему же? Мои прапрародители бежали в Германию после погромов в Польше, где они раньше жили. Они решили одной ошибки дважды не совершать, и сразу же заплатили те деньги, что у них оставались, что подделать записи в церковных книгах якобы об их крещении, да и имя новое купили, немецкое. Так мы и стали Мейсснерами, «потомственными, чистокровными» арийцами.
— Поверить не могу. Ты и вправду еврейка.
— Да. С головы до пят.
— То-то я всегда чувствовал с тобой какую-то особую связь.
— А вот это ты уже придумываешь. — Я шутливо сощурила глаза. — И, Адам, теперь, когда ты знаешь мой секрет и — я надеюсь — доверяешь мне чуть больше, послушай, что я тебе скажу. Твой отец на сто процентов прав: последуй его совету и уезжай, пока не поздно.
— Почему бы тебе не поехать со мной в таком случае? Здесь никому не безопасно оставаться. И к тому же, этот эсэсовец тебя в покое не оставит, и некому будет тебя защитить.
— Если мы оба уедем, кто же присмотрит за твоим отцом? У моего уже и так паранойя развилась, что за ним могут следить, и потому ему нельзя водить дружбу с евреями. Норберт тоже сам не свой, боится, что его вот-вот призовут в армию или те же СС…