«Я и Угрюмов. Мне семьдесят два. Ему восемьдесят девять».
Как-как?
Перевернув фото, я впился взглядом в лицо Угрюмого. На этот раз разглядел за улыбкой раздражение. Левая рука смазана — он поднимал ее к лицу. Хотел поправить чуть сползшие очки или же закрыть ладонью лицо? А затем рявкнуть на фотографа, чтобы не делал снимков без разрешения. И раздраженный рявк был бы понятен любому — его лицо! Как у девяностолетнего старца может быть такое молодое лицо? Это же бред! Какой бы здоровый образ жизни он не вел, попросту невозможно в девяносто лет выглядеть на тридцать лет моложе — а это тот максимум, что я бы ему дал. На вид Угрюмому не больше шестидесяти.
И ведь достаточно сравнить два лица — Антипия и Угрюмова, чтобы сразу озадачиться. Первый выглядит на свой возраст, даже чуть старше. А вот Угрюмов…
Убрав фото в книгу, я захлопнул фолиант, снова откинулся на спинку кресла и принялся массировать раненую ногу. В голове творился кавардак. Будто многоэтажка в пик землетрясения — все хлопают дверями, с криками бегут вниз из шатающегося здания, кто-то застрял и орет в лифте, в подъезде пробка из потных спутанных жильцов… Но на самом деле это не хаос, а наоборот — уже осмысленное упорядочивание всей известной мне на текущий момент информации.
Щелк. Щелк. Щелк…
И все сложилось в очень простую картину. В череду следующих одна за других ярких красочных картинок-воспоминаний.
Слишком сильные и слишком быстрые для своего возраста старики охранники, с легкостью таскающие медвежьи туши.
Цветущая странноватым здоровьем Милена, женщина сорока лет без малого, выглядящая лет на пятнадцать младше своего реального возраста.
Старик Угрюмов которому уже сто лет, если верить записям Антипия и который на неожиданном фото выглядит вовсе не дряхлым девяностолетним старцем.
И у всех этих личностей одна общая черта — все они являются жителями Замка.
— Твою мать — тихо произнес я, покачиваясь в кресле — Вот твою же так мать… да нет…
Чуть повернул голову и взглянул на торчащие из стен рычаги. Около двух из них как раз стояли монахи. Рычаги щелкнули и их тут же опустили вниз, продлевая тепло и свет в Холле.
Как там говорилось? Рычаги отбирают у сидельцев жизнь… по капле, по крохотной доли процента от их жизненной силы, что конвертируется неведомым иноземным способом в энергию дающую свет, тепло и даже электричество…
А вот что еще могут конвертироваться эти капли чужой жизни?
Или их можно употребить кому-то во благо безо всякой конвертации?
Вот ведь дерьмо…