– В этом нет ничего показного, – сказал Титженс. – Это Великая традиция. Не стоит забывать, что все наслышаны о знаменитых завтраках у Дюшемена из колледжа Магдалины.
Он внимательно смотрел ей в глаза – было непонятно, что именно выражал этот взгляд. Вне всяких сомнений, ему очень хотелось ей угодить.
– Я и не забываю, – проговорила она. – Но ведь мой муж сам ничего такого не ест. Он аскетичен до ужаса. По пятницам он вообще ни крошки в рот не берет. Что доставляет мне много волнений… по субботам.
– Знаю, – проговорил Титженс.
– Знаете! – воскликнула она чуть ли не резко.
– Да, конечно, – продолжил он, не сводя с нее глаз. – Многие знают о замечательных застольях в доме Дюшемена. Он ведь участвовал в ремонте дорог вместе с Рёскиным. И, по слухам, больше всех на него походил!
Миссис Дюшемен ахнула. Ей тут же вспомнились обрывки ужасных историй, которые рассказывал ей о своем наставнике муж, когда пребывал в худшем расположении духа. Она вообразила, что самые интимные подробности ее жизни также могут быть известны этому расплывшемуся чудовищу. Ибо когда Кристофер повернулся к ней лицом, его черты словно расплылись – и он показался ей настоящим чудовищем. Он виделся ей мужиковатым, пугающим, неуклюжим, мерзким и чужим! Она поймала себя на том, что мысленно угрожает Титженсу, обещает, что ему не поздоровится, если… Она вдруг почувствовала свое влияние на вкусы, мысли и будущее мужчины, сидящего по другую сторону от нее. Он тоже был мужчиной, как и Титженс, но только ласковым, родным; его присутствие дарило ей ощущение гармонии, утоляло ее духовный голод, как насыщает голодного сладкая мякоть спелого инжира… Появление этих чувств было совершенно неизбежно, учитывая природу отношений миссис Дюшемен со своим мужем…
Почти без эмоций – настолько сильным было ее напряжение – она услышала за своей спиной дрожащий, высокий, скрежещущий голос:
– Post coitum triste![17] Ха! Ха! Вот что это такое! – Голос повторил латинскую фразу и язвительно поинтересовался: – Вы знаете, как это переводится? – Однако волнения, связанные с мужем, внезапно появившимся, отошли для миссис Дюшемен на второй план. Ее куда больше беспокоило, что скажет это чудовищное, мерзкое существо своему другу, когда они отсюда уедут.
А он все смотрел ей в глаза. А потом невозмутимо проговорил, понизив голос:
– На вашем месте я бы не оборачивался. Винсент Макмастер вполне справится сам.
В его голосе слышалась фамильярность старшего брата. И внезапно миссис Дюшемен поняла: он прекрасно видит, что между нею и Макмастером пробежала искра. Он говорил так, как говорят в особых случаях мужчины с любовницами своих лучших друзей. Он был из тех опасных и грозных мужчин, обладающих тонкой интуицией.