Предали родину…
Предали родину…
До Коли, вдруг, дошло, он тоже предал родину…
Пальцы взъерошили короткие волосы, ладони стиснули череп, захотелось кричать…
— Вставай! — тяжёлая рука опустилась на затылок, выбив дух и прервав так и не начавшийся крик. — Пошли!
Ноги казались ватными и заплетались. Незнакомый полицай, буквально тащил неуклюжего Колю, иногда встряхивая его, как куклу.
Дорога до Барановичей была жуткой. На скамейке в кузове грузовика он сидеть не мог, его укачивало, и появлялись рвотные позывы. На полу кидало и било, но организму почему-то становилось легче. Полицаи ржали над ним в открытую, а ему было всё равно.
В Барановичах он сполз на землю с отбитыми рёбрами, коленями и локтями. Качало из стороны в сторону.
Фома глянул на него и скривился.
— Фиденко, возьми винтовку Плюща и отведи его к колодцу. Окатишь холодной водой пару раз, чтобы очухался. Потом приведёшь на склад. Зорька выдаст одежду замест этой. Потом в казарму уведёшь.
— Я нянькой, что ли нанимался? — недовольно буркнул Фиденко. — Он мне кто?
— Приказ слышал?
— Что никто другой не может?
— Фиденко! Ты у меня ещё рот раззявь и съешь пулю! — Фома разозлился, глаза налились кровью. — Я вас сам всех расстреляю, недоноски!
Фиденко вздохнул.
— Пошли, — бросил он сидящему прямо на земле, Коле, и тут же рванул того вверх за шиворот.
Коля послушно поплёлся следом, не протестуя против грубого отношения. Его идеалы рушились. Вот если бы найти Вилли…
Холодная вода отбила все мысли, сердце ушло в пятки, дыхание прекратилось. Взгляд выловил улыбающегося с долей сарказма Фиденко. Вода из второго ведра обрушилась на Колю, приводя его в рабочее состояние.
— Пошли! — нейтрально произнёс Фиденко и толкнул Колю в бок его винтовкой. — На склад.
С Коли текло и капало, тело постепенно согревалось. Люди, идущие навстречу, с презрением окидывали взглядом и шли дальше. Полицаи смеялись. Немцы тоже. Коля угрюмо смотрел исподлобья. Его все ненавидели, презирали, над ним все насмехались. И захотелось сделать что-то такое, чтобы все удивились или ужаснулись. Вот только что? Он мог с успехом выступить в бундестаге о благородстве и невинной гибели немецких солдат на восточном фронте. Но кто его туда допустит? Он ведь теперь такая же вша, как и всё собранное в полицаи отребье. В глазах застыли слёзы. Он достоин иного! Он выше их! Он знает язык Гёте и Гейне! Он…
— Чего встал? — буркнул недовольный Фиденко. — Морока с тобой одна. Пристрелили бы уже давно.
Последние слова больно ударили по сознанию Коли. Он настолько не нужный, что тот, кто воюет рядом с ним, считает выгодным его пристрелить? Надо бежать отсюда! Однозначно — бежать! А куда бежать?