Бередар сидел на земле, прислонившись спиной к старому вязу, и мрачно, из-под полуопущенных век, наблюдал за ученицей.
– Точнее! Сосредоточься! Спину прямо! – звучали ворчливые наставления.
Лоб чародея был нахмуренным, в глазах застыло раздражение. Атакующие заклинания у девушки получалось из рук вон плохо. Из двух десятков растущих на поляне деревьев магической стрелой было обожжено только одно, и то – скорее случайно. Когда чары вдруг, по неизвестной причине, удались, несказанно изумились все: и наставник, и ученица, и даже сороки, сердито бранящиеся на бесцеремонных людишек из ветвей. Излишне говорить, что повторить удачный опыт не получилось.
– Я устала и есть хочу, – наконец выдохлась девушка.
– Еду надо заслужить, – назидательно поднял палец Бередар.
– Я так скоро с ног свалюсь! – запротестовала ученица.
Чародей махнул рукой, мол, ешь, но тут же снова нахмурился:
– Дерзкая стала! С наставником спорит. Надо было тебя тогда, ещё в младенчестве, извести, – он хмыкнул. – Во имя науки.
– Ну не извёл же, – ещё более ехидно ответила девушка, развязывая дорожный мешок и извлекая оттуда солидный шмат хлеба и варёное яйцо. – Жалей теперь.
– Жалею иногда, – подтвердил Бередар, пожав плечами, словно говоря: “ну, что уж теперь делать”.
Он покривил душой. Сначала, первые несколько дней, он и вправду не вполне понимал, отчего не только сохранил купленному за четыре монеты ребёнку жизнь, но и отказался от своих исследовательских планов. “Сегодня неохота”, – с удивлением, не раз ловил он мысль, хотя ленивым себя никогда не считал.
И откладывал удовлетворение своих научных интересов “на завтра”.
Но потом девочка просто очаровала Бередара своим поведением. Она никогда не кричала, даже если оставалась без еды на целые сутки. Не мешала ему спать, не отвлекала, когда он читал какие-нибудь мудрёные свитки. Не требовала к себе никакого внимания, кроме случаев, когда надо было поменять тряпки, но и в испачканном лежала совершенно тихо.
Чародей сам не заметил, как начал с ней разговаривать, словно… ну, словно с обычным ребёнком. Но то, что перед ним ребёнок как раз необычный, он осознал почти сразу. Виданное ли для малышки дело – никогда, ни при каких обстоятельствах, голод ли, холод ли, – не плакать?!
А она не плакала. Молчала.
С тех пор прошло четырнадцать лет. И за все эти годы Бередар ни разу не пожалел, что сохранил девочке жизнь, что предпочёл таскать её всюду с собой, вместо того, чтобы отдать в приют в Визенгерне или любом другом городе, и что взялся обучать её основам чародейства, когда обнаружил в ней магический дар.