Когда показались первые обугленные остовы изб и хозяйственных построек, запах стал совсем невыносимым. К нему добавилось зловоние паленой плоти и шерсти. Видимо, вместе с постройками погорели и все их обитатели, включая животных. Над воцарившимися вокруг смертью и разрушением не властно было даже летнее солнце, лучи которого, казалось, обходили проклятое место стороной.
Зябко ежась, Ялика бродила среди остывшего пепелища, поднимая настороженными шагами облачка пепла и сажи, тревожно вглядываясь в останки некогда богатого имения в попытках обнаружить хоть что-нибудь, позволившее разглядеть причину случившегося несчастья. Как вдруг уголком глаза заприметила быстро промелькнувшую тень, тут же скрывшуюся за неведомо как уцелевшим и покрытым языками копоти колодцем.
— Выходи, — устало позвала она. — Я тебя видела.
Из-за колодца, словно нехотя, вылез черный взлохмаченный кот, мельком посмотрел на нее блюдцами желтых глаз с вертикальными зрачками и, жалобно мяукнув, принялся вылизывать грязный растрепанный хвост.
— Прекрати прикидываться, — строго заметила ворожея.
Кот, уставившись на нее, прищурился и совсем по-человечьи резким писклявым голосом изрек, растекаясь клубами черного дыма:
— И не скрыться-то ведь. И чего тебя сюда понесло?
В следующую секунду перед Яликой предстал маленький косматый бесенок, раздосадовано перебирающий крохотными копытцами. На голове, покрытой черной шерстью, красовались два небольших обломанных примерно посередине рожка.
— Ну, чего зенки вылупила? — огрызнулся бесенок, яростно помахивая коротким хвостиком. — Мешу, что ли, никогда не видела?
— Не видела, — честно призналась Ялика, с любопытством разглядывая бесенка.
— Ну, любуйся, — оскалился меша и демонстративно повернулся кругом. — А теперича давай проваливай.
— А ты-то чего здесь забыл? — словно не услышав, спросила Ялика.
— Чего-чего? — искренне удивился нечистый. — Ищу чем поживиться. Люблю, знаешь, человечинку, копченую да прожаренную как следует.
Бесенок плотоядно облизнулся и сердито топнул копытцем, подняв облачко пепла, тут же подхваченное дуновением ветра. Заметив посуровевший взгляд ворожеи, он тут же осекся и чуть смущенно добавил:
— Жил я тут.
— Знаешь, что произошло? — поинтересовалась Ялика.
— А то как же! — не без гордости заявил меша. — Кадуковы дела!
— Кадук, значит, — задумчиво повторила ворожея и ласково спросила: — Расскажешь?
— Еще чего! — искренне возмутился бесенок, смешно мотнув рогатой головой. — Чтоб меня опосля Кадук в болотах утопил?
Ялика нахмурилась и, потеребив прядь пшеничных волос, задумчиво протянула: