— А я-то тут при чем? Это ты Горбылю скажи, — безапелляционно заявил бесенок, будто бы гордо приосанившись, — я же не какой-то мышелов блохастый, чтобы меня требухой да объедками кормить! Да и по уму я все делаю, он же знать не знает о том, кто я есть на самом-то деле. Думает, кот я обычный, а посему и за вилы хвататься никто не станет.
— По уму он, — передразнила его Ялика, нахмурив лоб. — Сам слышал: еще раз попадешься — и тебя, и меня вон выставят.
Навострив уши, меша задумался, не сводя голодного взгляда с тарелки ворожеи, которую та, заметив взгляд бесенка, тут же предусмотрительно отодвинула подальше.
— А выставят, — недовольно буркнул тот, поигрывая кончиком пушистого хвоста, — не велика беда. Чую, засиделись мы тут. Вокруг тишь да благодать воцарилась. Третий день сиднем сидим. Чего ждем-то? В путь дорогу пора.
Ответить ворожея не успела. Раздавшийся почти над самым ухом знакомый бас заставил ее осечься на полуслове.
— Куда это вы собрались? — дружелюбно спросил Добрыня, присаживаясь напротив.
— А твое какое дело? — тут же подозрительно огрызнулся меша.
— Не доводи до греха, — угрожающе предупредил его богатырь и, приветливо улыбнувшись отчего-то смутившейся ворожее, бросил на стол многозначительно звякнувший кошель. — Вот, из казны вытряс. Тут немного, конечно, но голова городской скуп стал неимоверно. Он и раньше-то щедростью не отличался, а сейчас, на старости лет, и подавно — за грош ломаный удавится.
— Это зачем? — принялась было отнекиваться Ялика, но Добрыня, не прекращая улыбаться, пододвинул кошель ближе.
— За труды твои, да за смелость, — пробасил он добродушно. — Без тебя совсем бы худо пришлось.
— Да нечего тут мяться, — встрял меша. — Пригодится, да и город, чай, не обеднеет.
Бросив на жадно сверкающего глазами кота осуждающий взгляд, Ялика неловко взяла кошель, оказавшийся совсем не тяжелым, что красноречиво говорило о скудном содержимом, и, с виноватым видом, будто чего-то стесняясь, повесила его на пояс.
— Не благодари, — удовлетворенно хмыкнул здоровяк, попытавшись, по своему обыкновению, пригладить топорщащуюся во все стороны бороду.
Убедившись в тщетности своих усилий, он заговорщически подмигнул смущенно молчавшей ворожее и, посерьезнев, наклонился так, чтобы Ялика могла расслышать его доверительный шепот.
— Я ж ведь не только за этим, пресветлая, пришел.
— Ну вот, приехали, — разочарованно вздохнул меша. — Никак, свататься пожаловал. Не позволю, так и знай. Не бывать этому. Никогда.
Опешивший Добрыня откинулся назад и вдруг покраснел.
— Нет, ты что? — смущенно пробубнил здоровяк, отводя в сторону растерянный взгляд. — По делу.