– Да и куда ты его пихаешь на амбразуру, дядя? – Людовик, тоже предпочитающий разбираться исключительно с теми, кто стоял прямо перед ним, даже фыркнул от негодования и, подбросив эспандер, легко поймал его, демонстративно сжимая, – Мы-то сильные, способные и умелые, а твой несчастный ребенок не более, чем бездарный поэт и посредственный мореход! Что этот сопляк нам сделает? Заметь, капитан, вот она – искренняя любовь и отеческая забота! Может, пока не поздно, сторону переменишь?
– Ну, ты обо мне плохо думаешь… кузен, – Андре вновь очаровательно улыбнулся и, внезапно воздев правую руку в воздух, еле заметно прищурился. Пальцы его напряглись, немного сжимаясь, как будто преодолевая невероятное усилие, и Луи удивленно замер. Эспандер в его руке, сжатый где-то наполовину, внезапно продолжил сжиматься уже вне его воли. Юноша неуверенно поднял руку, вытягивая ее и раскрывая ладонь. Резиновое колечко морщилось, сжималось, подчиняясь, вне всякого сомнения, стараниям стоящего перед ним человека, сжималось все сильнее, уже почти достигая своего предела.
– Я могу уничтожить твою игрушку, – задумчиво проговорил контрабандист, и внезапно разжал пальцы, руку опуская. Эспандер, мгновенно принявший обычное свое положение, немного подпрыгнул на руке молодого мага и, соскользнув с нее, упал на пол. Юноша рефлекторно нагнулся, пытаясь подобрать излюбленную игрушку. Андре мягко поманил ее пальцем… Эспандер откатился на несколько шагов и замер в дразнящей близости, как будто побуждая, подталкивая своего хозяина броситься за ним.
Людовик, протянувший, было, к игрушке руку, на мгновение замер, затем медленно, нарочито неспешно выпрямляясь. Лицо его потемнело; в глазах засверкали молнии – юноша был взбешен этой попыткой поиграть с ним, этой издевкой, взбешен не меньше, чем словами Альберта.
– Кто ты? – практически выплюнул он, сверля взглядом противника, – Чертовы склянки, что мы нашли на твоем корыте, не способны дать такой силы, отвечай, кто ты!
– Тебя не устраивает, что я могу быть просто сыном великого мага? – Андре изобразил на своем лице неизбывную грусть и нарочито вздохнул, – Какая жалость. Что ж, видимо, мне придется признаться, если… конечно, если ты позволишь, отец, – взгляд молодого человека скользнул к «великому магу», и тот, усмехнувшись, медленно смежил ресницы.
– Признаюсь, я полагал своего ученика капельку сообразительнее, сынок, но раз уж он оказался так глуп… – маг пожал плечами, – Какое разочарование! Я был уверен, что хорошо обучил его, что он умеет различать тип магии, направленной на него, против него…