власти.
А потом я встретил женщину. Она показалась мне забавной. Даже моя вторая суть
была не против поиграть с ней. Было не сложно оставить ее в своем доме и
возвращаться уже не в холодное логово, а туда, где тебя ждут и тебе рады.
Вспоминать о том, что я использовал принуждение не хотелось. Но девушка
оказалась принадлежащей другому и к тому же сильной высшей. Она
сопротивлялась моему внушению и каждый раз, когда я заставлял ее забывать
прошлое, она все неохотнее поддавалась. Отпустить ее я не хотел. Слишком
привык к теплу и не хотел смириться, что кто-то может не захотеть быть со мной,
предпочтет меня другому. Сложно не быть императором, когда ты он и есть. Мне
нечем гордиться. Я привязал ее к себе, как вещь, используя силу зверя и точно
зная, что совершаю преступление. Вот только в том мире некому было призвать
меня к ответу.
Мне так казалось. Даже когда она ушла, вырвавшись из-под моей метки, я не
оставил ту, кого считал своей собственностью. Я нагнал беглянку, убил ее
возлюбленного и сломал девушку, которая согревала меня самыми холодными
ночами. А она прокляла меня. Странно. Никогда не знал, что подобное возможно.
Но залитая кровью девушка окатила меня своей болью и напророчила одиночество,
которое не закончится. Потому как условие выполнить не выйдет никогда.
Оглядываясь назад, я признаю, что заслужил это. Кроме моего суда есть и высший,
которому приходится подчиняться даже повелителям. Мне стоило помнить, что
некоторые законы нельзя нарушать даже таким как я.
Вспоминать об этом я не любил. Это был тот редкий случай, когда я признал вину.
Что не помешало, впрочем, спустя много лет повторить похожую ошибку с дочерью.
Ее я также вынудил быть вдали от выбранного мужчины, оставаясь рычагом в моих
играх во власть. Что ж, я получил новый урок. Дочь вырвалась из-под опеки, но
оказалась совершенно не желающей престола. Имея возможность рушить миры,
она предпочла строить собственный. Иногда меня посещала мысль, что она
выбрала лучший путь. Обрести счастье рядом с любимым, научить его любить,
ломая стереотипы и условности - не меньшая ценность, чем престол. А вдруг -
большая? Меня, Хозяина миров, пугала такая альтернатива. Признавать, что жизнь
протекала мимо, не хотелось. Однако, вспоминая, с какой нежностью моя дочь
смотрит на своего спутника, я не мог не признать, ее жизнь была богаче моей. Даже
все сокровища не помогут ощутить тепло любящего тебя сердца. А меня никто не
любил. Это стоило признать официально и окончательно. В моей постели не
бывало пусто, но только не видел во мне кого-то кроме императора. Так сложилось.