- Ложку капитану,- сказал он, увидев Сабурова.- Садитесь, Алексей Иванович. Кушайте.
Сабуров сел, зачерпнул несколько ложек и закусил хлебом.
- Что за пулемет? Зачем?
- Вон, видите,- показал Масленников вперед, туда, где метрах в сорока перед ними возвышался обломок стены с куском лестничной клетки и двумя окнами, обращенными в сторону немцев.- Приказал снять с позиции пулемет. Сейчас полезем туда втроем. Прямо из окошка будем бить. Оттуда все как на ладони.
- Сшибут,- сказал Сабуров.
- Не сшибут.
- Первым же снарядом сшибут, как заметят.
- Не сшибут,- упрямо повторил Масленников.
Он не хуже Сабурова знал, что должны сшибить, но именно оттого, что сшибить непременно должны, а он все-таки полезет, у него было бессознательное чувство, что, вопреки всем вероятиям, его именно не сшибут и все выйдет очень хорошо.
- Справа весь седьмой корпус заняли,- сказал он.- На Ремизова жмут.
- В седьмом уже не стреляют? - спросил Сабуров.
- Нет, наверное, всех побили. Отрезать могут сегодня, если так пойдет.- Масленников кивнул на пулемет.- А мы выставим в окно и прямо оттуда их чесать будем. Хоть немного, да поможем, а?
- Хорошо,- сказал Сабуров.
- Могу идти?
- Можешь.
Масленников кивнул двум ожидавшим его бойцам, они втроем вышли из-за укрытия и двинулись к обломкам дома, перебегая, ложась и снова перебегая.
Сабуров хорошо видел, как они благополучно добрались до дома, как перелезли через обломки и, передавая из рук в руки пулемет, стали карабкаться по остаткам лестничной клетки. В это время несколько мин разорвалось рядом с окопом, в котором был Сабуров, и ему пришлось лечь.
Когда он поднялся, то увидел, что Масленников и бойцы уже устроились в окне и ведут оттуда огонь. Через несколько минут около обломка стены стали рваться немецкие снаряды. Масленников продолжал стрелять. Потом стена окуталась дымом и пылью. Когда дым рассеялся, Сабуров увидел, что все трое по-прежнему стреляют, но ниже их в стене немецким снарядом пробито сквозное отверстие. Еще один снаряд разорвался выше, и Сабуров увидел, как один из пулеметчиков, раскинув руки, словно ныряя, но только спиной, упал с выступа третьего этажа вниз, на камни. Если даже он был только ранен, то все равно, наверно, разбился насмерть.
Сабуров видел, как Масленников лег плашмя на выступ, сложил руки в трубку и что-то крикнул вниз один раз и еще раз, потом повернулся к пулемету и опять начал стрелять. Хотя немцы, заметив Масленникова, били в него с близкого расстояния, но попасть в амбразуру окна им пока не удавалось.
Еще один снаряд пробил стену ниже Масленникова. Второй номер оторвался от пулемета, покачнулся, чуть не упал вниз и, сбалансировав, остался сидеть на краю уступа. Масленников оставил пулемет, подтянулся к раненому и положил его плашмя вдоль стены, так, чтобы тот не упал. Несколько секунд он оставался так, нагнувшись над раненым, и опять вернулся к пулемету. Теперь он стрелял один.