Чем же, какими силами отбивать берег? О том, чтобы целиком снять с позиций хотя бы один батальон, не могло быть и речи: надо было вытягивать людей отовсюду, из каждого батальона, и создать к завтрашней ночи сборный штурмовой отряд. Только так, другого выхода не было.
- Как вы решили, товарищ генерал? - спросил начальник штаба.
Проценко взял листок бумаги и подсчитал состав отряда.
- Вот,- сказал он,- здесь написано, по скольку человек откуда взять. За ночь выведи людей сюда в овраг. Днем сколотим их, подготовим, а завтра ночью, будем живы, отберем берег.
Проценко был мрачен. Его лицо ни разу не осветила обычная хитрая улыбка.
- Подпишите донесение в штаб армии.- Начальник штаба вынул из папки бумагу.
- О чем донесение?
- Как всегда, о событиях.
- О каких событиях?
- О сегодняшних.
- О каких?
- Как о каких? - с некоторым недоумением и раздражением переспросил начальник штаба.- О том, что немцы к Волге вышли, о том, что Ремизова отрезали.
- Не подпишу,- сказал Проценко, не поднимая головы.
- Почему?
- Потому что не вышли и не отрезали. Задержи донесение.
- А что же доносить?
- Сегодня ничего.
Начальник штаба развел руками.
- Знаю,- сказал Проценко.- За задержку донесения на сутки беру ответственность на себя. Отобьем берег и донесем все сразу. Если отобьем, нам это молчание простят.
- А если не отобьем?
- А если не отобьем,- сказал Проценко с обычно ему не присущей мрачной серьезностью,- некого будет прощать. Я сам поведу штурмовой отряд. Понятно? Что смотришь, Егор Петрович? Думаешь, ответственности боюсь? Не боюсь. Не боялся и не боюсь. А не хочу, чтобы знали, что немцы еще и здесь на берег вышли. Не хочу. Я в штаб армии сообщу, из штаба армии - в штаб фронта, из штаба фронта - в Ставку. Не хочу. Это же на всю Россию огорчение. Все равно, если сообщу, скажут: "Отбивай, Проценко, обратно". И ни одного солдата не дадут. Так я лучше сам, без приказов, отобью. Все огорчения на одного себя беру. Понимаешь?
Начальник штаба молчал.
- Если понимаешь - хорошо. А не понимаешь - как знаешь. Все равно будешь делать так, как я тебе приказал. Все. Иди выполняй.
Проценко вышел из блиндажа. Ночь была темная, свистел ветер, и шел крупный снег. Проценко посмотрел вниз. Там, в просвете между развалинами, видна была замерзавшая Волга. Отсюда, сверху, она казалась неподвижной и совсем белой. На земле, кое-где в ямках, уже плотно лежал падавший весь день снег. Правее по берегу хлопали минометы.
Проценко подумал о Сабурове, который сейчас, наверное, уже полз там, и невольно поежился.